– Переводят меня в другую республику, – пояснил он Антону, – потому и вызвал. Вполне может статься так, что никуда я уже не доеду. По моей ли, по чьей ли чужой воле – неважно. Но что бы со мной ни случилось, ты не засветишься. Почему? Потому что мне нет резона лишать тебя жизни. Живой ты намного больше навредишь этой власти, нежели просто расстрелянный ею. Не-ет, такого подарка я им не сделаю. Я непримиримый враг власти, но не враг родины, а ты хорош тем, что без всяких приказов дискредитируешь эту власть в глазах народа эффективнее, чем все, вместе взятые, западные пропагандисты. Живи, Бузыкин, на горе моим врагам. Но вот мой совет: убирайся-ка ты подобру-поздорову из этих краев, да поживее. Я тут вспомнил, что говорил о тебе Кадченко, и полностью согласен с ним. Подай рапорт на службу в лагеря – там твое место. Я успею походатайствовать, чтобы ускорили твое отправление, и это последнее, что я могу сделать для тебя. Просись дальше к северу: дескать, по зову сердца, во благо партии и т. д. и т. п. Тогда о тебе тут быстрее забудут. А то неровен час, всплывет какой-нибудь мелочный эпизод из твоей богатой биографии – и загремишь ты в те же лагеря, но уже не в качестве надзирателя. И это при лучшем раскладе, конечно. При любом другом – прощай, молодость! Тебе оно надо, а, Бузыкин? – На мгновение в его усталых глазах блеснул прежний ироничный огонек, но тут же и погас. – И запомни: если когда и доведется свидеться с Алиной – не дай тебе Бог признать ее. Заруби это себе на носу. Она выкрутится из любого положения, а вот ты вряд ли. Она даже меня обвела вокруг пальца, чего до нее не удавалось никому. Эта аферистка сейчас в Бессарабии, замужем за румынским князем, и я не удивлюсь, если вскоре ее коронуют на их престол. Ты все понял?
Бузыкин кивнул, хотя понял далеко не все.
– Тогда пиши рапорт.
Шклабада встал и прошелся по кабинету. Потом взял написанное Бузыкиным и положил в стол.
– Вижу, что-то хочешь спросить?
– Фотография? – сглотнул Антон и затаил дыхание.
– Э-эх, а говоришь, что все понял, – грустно покачал головой Шклабада. – А ведь я сказал, что ты без всякого принуждения нужный мне человек. Ее нет, фотографии твоей, забудь. Нет как нет, будь спокоен на этот счет. Единственное, что от тебя теперь требуется, – это продолжать жить, как живешь. Невелика проблема? Ну, вот. А для этого никакой шантаж не нужен.
Пройдет время, и уже перед самой войной, будучи «кумом» в Тайшетлаге, узнает Бузыкин о том, что полковник «приказал долго жить». Что погиб он в тот самый тридцать седьмой при невыясненных обстоятельствах, очень даже похожих на самоубийство.
