«Странно, – думал он, – почему сам нэпман не считал Остапа их компаньоном и даже надеялся на его защиту? Неужели не догадывался, что тот был главой этой пирамиды? Если так, то жестоко поплатился он за свою наивность. Хотя человек-то был, прямо сказать, далеко не глупый. Умный был мужик. А вот поди ж ты... Хм, до последнего надеяться на того, кто тебя заказал...»
–*–*–*–
Семейная жизнь оказалась не такой уж и страшной, как ее представлял себе Бузыкин. Ну, во-первых, потому, что не страшной оказалась сама невеста. Он-то подозревал, что ему подсунут какую-нибудь уродину (иначе зачем искать кого-то для нее?), но когда увидел Алину в первый раз – даже приободрился и приосанился: с такой не стыдно и на люди показаться. И образованности ее он зря боялся, потому что заумными речами она его не обременяла. Собственно, для долгих разговоров у них и времени-то не было: она постоянно уезжала и приезжала, а самого Бузыкина на тот момент перевели по негласному содействию Шклабады в недавно созданный отдел по борьбе с религией. А это, как мы понимаем, было его розовой мечтой. О, этой борьбе он отдавал все силы, всю ненависть сердца, истосковавшегося по издевательствам над людьми. Вдруг, откуда ни возьмись, объявились у него еще и организаторские способности. Одну за другой он формировал группы провокаторов, внедряя их в небольшие поместные церкви штундистов, баптистов и других «неправильных» церквей, а сам «вступал» в дело уже на завершающей стадии: то есть когда неугодного власти верующего человека арестовывали. Ни орденов, ни медалей на этом поприще он не снискал, но в памяти многих из них остался. Недобрая слава об изувере распространилась далеко за пределы Херсонщины. А он такой был далеко не один. К тому же кое-где стали орудовать еще и чекисты-оборотни, которые грабили население, прикрываясь своей формой. В итоге крестьянство страны люто возненавидело советскую власть, от лица которой действовали сотрудники НКВД. Что, в общем-то, и было целью Шклабады. И расчет оправдывался. Ну, а поскольку никаких приказов больше от него не поступало, то решил Антон, что эту деятельность и имел в виду шеф, когда прочил его к себе в помощники. И то сказать: все больше белоручек стало среди чекистов – простых дел чураются. Им, вишь ты, подавай только дела героические, а с черновой неблагодарной работой не каждый так-то вот захочет возиться. Бузыкину же она – бальзам на душу. Ему муки страдальцев – как чудная мелодия из преисподней. Почему преисподней? Да потому что все чаще подсаживается к нему по ночам тот бесформенный уродец и хвалит, и хвалит, и хвалит. «Во-он как ты зажил, – нашептывает прямо в душу. – Ни дать ни взять повелителем человеков стал. Кого хочешь – казнишь, кого хочешь – милуешь. Далеко-о пойдешь таким-то макаром. А как же: большому кораблю – большое плавание!»
