От его приветливости не осталось и следа. – На место сядь, идиот. – И уже чуть спокойнее: – Ты что, кисейная барышня – в ножки падать? Был и оставайся самим собой. А эдак ты и сам спалишься, и меня под монастырь подведешь. Возьми фотку себе и уничтожь. Возьми, возьми: душа из пяток на место вернется. Это знак моего доверия тебе, понял? Ну, ты же не глупый мужик. Чуть вильнешь – и... Ага?
– Понял, товарищ Шклабада. От вас не вильнешь. Да и зачем, если теперь я вам жизнью обязан.
– Ну, что ж, пожалуй, я бы сказал то же самое, доведись быть на твоем месте. Кстати, эта фотка, как ты понимаешь, не последняя.
– Еще бы не понимать. Но не совсем дойдет, чем я могу быть вам полезен? Мое ведь дело телячье: мне приказали, я исполняю.
– Вот это от тебя больше всего и потребуется: не соваться в дело, а исполнять его. Пока же сделаешь для меня только одно: женишься на одной особе твоих лет. Будем считать, что она тебя полюбила. А что? Мужик ты видный, холостой, и дом у тебя есть; кто усомнится в твоем желании завести семью? Не бойся, детей она тебе не принесет, а вот фамилию твою возьмет. И станете вы с ней жить-поживать и добра наживать. Этого добра в стране пока что пруд пруди, и с умом очень быстро можно его нажить. А у нее, у Алины, ума палата – она не чета нам с тобой. Что ты так насупился?
– Не люблю образованных, – угрюмо выдавил Антон. – Давят они на меня. Мне бы чего попроще.
– Придется полюбить, любезный, – вздохнул Шклабада. – Как говорят: стерпится – слюбится. Самому тебе со мной встречаться не резон для нас обоих, поэтому все мои указивки будешь получать от нее. Ну и, конечно, выполнять. Собственно, тебе и делать-то ничего особого не надо будет: как служил, так и служи. Но это все потом. А сейчас мне нужны бумаги. Что, едем?
– Как скажете.
– Тогда вот тебе пропуск на выход. Подождешь меня на улице.
– Слушаюсь! – вскочил и щелкнул каблуками Бузыкин. – Потом, круто развернувшись, строевым шагом вышел из кабинета.
«Дерьмо, конечно, – брезгливо посмотрел ему вслед Шклабада, – но то, что надо. Служить будет верно. Не потому, что надежный, – это-то как раз и нет, – а потому что знает: будет жить, пока молчит. А за свою шкуру он и мать родную с отчимом не пожалел. Да, в этом отношении то, что надо».
Бумагами Полуяровского он остался очень доволен. В них скрупулезно отмечалась любая, даже незначительная сумма денег, переданных антикваром коррумпированной верхушке области с указанием когда, кому, через кого и сколько. Но вот чего не мог понять Шклабада, так это поведения самого Владлена.
