— Нет, — отрезал Нортон, — этот вопрос не подлежит обсуждению.
— Но в основном именно ради этого я сюда и приехал, — сдерживаясь и вежливо улыбаясь, заметил Мейсон.
— Нет, — холодно произнес Эдвард Нортон, — эта сторона вопроса выходит за рамки регламента. Вам придется ограничиться обсуждением законных прав вашего клиента в условиях опеки.
Взгляд Мейсона оставался холодным и оценивающим.
— Я всегда считал, — сказал он, — что к любому юридическому вопросу можно подойти с разных точек зрения. Если вы посмотрите на создавшуюся ситуацию чисто по-человечески и решите…
— Я не разрешаю вам говорить о чем бы то ни было, — перебил его Нортон, — кроме как о законности опеки и вытекающих из этого последствиях.
Мейсон отодвинул стул и встал.
Его голос был так же холоден, как и у его противника.
— Я не привык, чтобы мне указывали, о чем я должен говорить и о чем — нет. Я здесь представляю права Фрэнсис Силейн, вашей племянницы и моего клиента. Исходя из этих прав, я буду говорить все, черт побери, что захочу.
Эдвард Нортон потянулся к кнопке и нажал на нее костлявым пальцем. Он хладнокровно и спокойно проделал это.
— Я звоню дворецкому, — объяснил он, — который проводит вас к выходу. Насколько я понимаю, обсуждение окончено.
Перри Мейсон широко расставил ноги и заявил:
— Вы бы лучше вызвали двух дворецких и вдобавок секретаря. Вам понадобятся все трое, чтобы выдворить меня отсюда прежде, чем я скажу то, что должен сказать!
Вы делаете ошибку, обращаясь со своей племянницей, как со стулом или глиняной статуэткой. Она пылкая, легковозбудимая девушка. Я не знаю, откуда у вас появилась мысль о том, что ее шантажируют, но если у вас имеется подобная идея…
Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился широкоплечий, плотный мужчина с каким-то застывшим выражением лица.
— Вызывали, сэр? — спросил он.
— Да, — сказал Эдвард Нортон, — проводите этого джентльмена.
Дворецкий опустил тяжелую ладонь на плечо Перри Мейсона.
Адвокат стряхнул ее и продолжил, свирепо глядя на Нортона.
— Никто, — сказал он, — не может выпроводить меня или выбросить отсюда, пока я не выскажу все, что хочу. Если эту девушку действительно шантажируют, вы бы лучше действовали как человек, а не как кассир, и предоставить ей свободу…
Послышался какой-то шорох, и в комнату ворвалась Фрэнсис Силейн. Ее темные глаза без всякого выражения обратились в сторону Мейсона.
— Вы сделали все, что могли, мистер Мейсон, — сказала она с надутым видом.
