Она впилась пальцами в его спину и выгнулась дугой. Она прижалась бедрами к его паху, потирая твердую длину. Ноющая пустота между ее ног стала жаркой и требовательной.
К черту неспешные занятия любовью. Они могли бы сделать это и во второй раз. Или третий.
Она прервала поцелуй.
— Давай покончим с этим, — она стала возиться с узлом на махровом поясе. Все вокруг было окрашено в красный цвет, так что она знала, что ее глаза пылают.
— Милая, мне нравится твое рвение, но нам сначала нужно поговорить.
— Ты, наверное, шутишь, — она сорвала с себя халат и кинула его на пол.
Он сделал глубокий вдох.
— Боже мой, какая же ты красивая!
— Спасибо, — она заметила, что его пах стал еще больше. — Хватит болтать, — она схватилась за пояс его фланелевых штанов.
Он обхватил ее запястья, останавливая.
— Нам действительно нужно поговорить.
— О чем же? — она выдернула руки из его хватки и сердито посмотрела на него. — Ты меня бросаешь?
— Нет! Я люблю тебя. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь.
Ее сердце забилось сильнее.
— В самом деле?
— Да, правда.
— Тогда в чем проблема? Я не могу забеременеть. У меня нет никаких болезней. Твое великолепное тело ни в коем случае не пострадает, — она схватила кнут с журнального столика. — Если, конечно, ты меня не разозлишь.
Он рассмеялся.
Она фыркнула.
— Это должно было напугать тебя и заставить подчиниться. Кнут или личный раб для любви — что это будет?
Его голубые глаза блестнули.
— Тебе не нужно прибегать к угрозам. Я с удовольствием буду добровольцем.
Она бросила хлыст на стол.
— Тогда перестань болтать и поцелуй меня. Заставь меня кричать. Это приказ.
Он переступил с ноги на ногу.
— Сначала я должен кое-что сказать.
Ванда застонала от досады. Ей следовало бы воспользоваться этим чертовым хлыстом.
— Помнишь, как ты упомянула, что нацисты посылали за тобой волков?
Она замерла. Ее кожа покрылась мурашками, несмотря на то, что рядом пылал огонь.
— Я не хочу говорить об этом, — она не могла позволить Филу узнать. Он никогда больше не будет смотреть на нее так, как раньше. — Прошлое ушло. Нет никакого смысла говорить об этом.
— Но это же…
— Нет! Ты ведь любишь меня, правда? — на ее глазах снова выступили слезы. — Разве любви не должно быть достаточно?
Он внимательно посмотрел ей в глаза.
— Надеюсь, что так оно и есть.
— Да, — она обняла его. — Пожалуйста. Просто прими меня такой, какая я есть. Люби меня.
— Я действительно люблю тебя. Больше всего на свете.
— Хорошо, — она стянула с него штаны. — Тогда поторопись.
