Машина резко остановилась. Распахнулись дверцы. Нас вытащили наружу. Это было последней адекватной картиной перед предстоящим кошмаром… Алеа, потеряв над собой контроль, плюнула прямо в лицо одному из биороботов и прокричала множество оскорблений, за что сразу же получила жесткую пощечину. Кай, стоявший рядом, бросился на обидчика, принялся колотить его своими кулачками и внезапно замер, изогнувшись дугой, а по белоснежной рубахе заструились алые струи. Негодяй отошел назад, скинув с себя моего брата, и тот безжизненно опустился на землю. Та же поза, что и у Джеммы, те же широко-распахнутые от ужаса глаза, тот же предсмертный стон… И потом резко я почувствовал, как падаю в темноту. Раз – и везде только бесплодные черные тени.
Очнулся я от нежного шепота, раздававшегося над ухом. Я лежал на подрагивающих от рыданий коленях мамы, а она ледяными пальцами скользила по моим волосам. «Все хорошо, сынок. Все обязательно будет хорошо», – сквозь пелену плача, пролепетала Алеа. «Кай отправился за Джеммой, да? Теперь они вместе?» – нависшую тишину развеял мой несмелый вопрос, ответ на который острым концом впился в душу, разрывая новую, образовавшуюся рану.
Я не знаю, сколько времени мы провели в подвале: может, день, а может, месяц. Все слилось в тугой узел страданий, будто земля под ногами раскололась, пропуская беспощадные объятия всепоглощающей лавы. Мне было плохо, холодно, и очень страшно: постоянно раздавался писк крыс, шелест крыльев летучих мышей, по кирпичным стенам, прямо из дыры в крыше струились ледяные дождевые потоки. Мама, забившись в угол, каждую секунду шептала приглушенные молитвы, а иногда проводила лезвием найденного ножа по рукам, кровью вырисовывая имя: «Кай»… Только встретившись со мной взглядом, она быстро отлаживала оружие в сторону и крепко закрывала глаза, словно пытаясь хоть на некоторое время скрыться из этого жестокого, грязного, подлого мира. Я молчал… Молчал каждую секунду, каждую минуту, каждый час… Казалось, так легче: эта сумасшедшая, сводившая с ума, боль, немного притихала внутри, если ее не выплескивать наружу слезами, криками, стонами. Знаешь, а я даже боялся отпускать те ледяные, адские когти страданий, поскольку они были единственной вещью, кое-как заполнявшей бесплодную пустоту в сердце. Без слов, без объяснений, все и так было слишком хорошо понятно: мы умрем, так же, как и Джемма, как и Кай, мы погрузимся в вечную тишину.
А потом резко в камеру пробились приглушенные лиловые лучи. Огромные двери с оглушающим скрипом распахнулись, и я услышал, как Алеа с благоговейной улыбкой тихо шепнула мне на ухо:
