– Как вы прекрасны, мисс Мери. Только любоваться вашей красотой – это уже большое счастье. Господи! Ну как же вы чертовски хороши!
Мери молчала и продолжала мирно посапывать.
– Будьте моей, Мери! Я сделаю все, чтобы вы со мной были счастливы. Я буду защищать вас, я озолочу вас! Я одену в шелка ваше божественное тело.
– Озолотишь? – Мери говорила это тихим, размеренным голосом, как бы в полусне, не открывая при этом глаз. – А хватит ли у тебя для этого твоего жалкого офицерского жалования? – Мери глубоко вздохнула. – Вот если бы действительно заняться пиратством. Сколько золота можно было бы натрясти из трюмов купеческих кораблей! Впрочем, что я говорю?! Ты ведь, напротив, как раз и послан королем для борьбы с пиратством. Разве может достойный человек, каковым ты себя считаешь, ослушаться короля, не выполнить его приказ, предать его, Англию, народ? Ведь так?
Мери открыла глаза и взглянула на Фрея. Это было зрелище! Лицо, которое только что излучало пылкую страсть и благородство, выражаемое в словах «одеть» и «озолотить», на глазах вдруг начало расплываться, челюсть отвисать, и смотрелось это настолько забавно, что Мери хотелось расхохотаться, но она сдержала себя, вновь закрыла глаза, повернулась на спину, заложила руки за голову и продолжила мечтательно:
– Да еще можно было бы заняться работорговлей. А что?! Выгодно. Загрузил полный трюм невольников, отвез в колонии, продал там и, пожалуйста, есть деньги, чтобы купить шелка… для божественного тела своей возлюбленной.
Мери не просто открыла глаза. Она пронзила Фрея взглядом, и был он такой потрясающей силы, что воздыхатель едва не отвел глаза в сторону. Она почувствовала это! Она не могла ошибиться! Это была хотя и маленькая, но все-таки победа. Самодовольный и высокомерный Фрей терпел первое унижение в своей жизни, и от кого, от хрупкой и слабой девушки!
Мери снисходительно улыбнулась, потянулась, снова закрыла глаза и снова предалась мечтаньям:
– Впрочем, нет! Что это я снова? Ведь настоящий джентельмен, как ты назвал себя в письме, не должен опускаться до такого небогоугодного дела. Тоже, кстати, твое слово. Это просто я такая несправимая фантазерка. Вот, например, только поднялась я на борт этого судна, а мне тут же ударил в нос неприятный запах, доносящийся с трюма. Может, это только показалось и я ошибаюсь, но я уж внушила себе, что там уже перевозились невольники, дух от которых до сих пор не выветрился.
Девушка снова взглянула на Фрея. Щеки его тряслись, он был и страшен, и жалок. Отметив про себя, что последнего было больше, девушка удовлетворенно закрыла глаза и продолжила:
