Затем происходит наложение и трансформация сцен — после чего мы видим соитие Марии с распятой фигурой Христа (персонифицированного в образе Франциска). Соитие заканчивается бурным оргазмом, когда Мария в момент наивысшего экстаза до крови царапает ногтями спину распятого, оставляя на ней широкие кровавые полосы.
После этого напряжение спадает. Поднимается ветер. Мария и Франциск смотрят как будто друг на друга, она — сквозь пелену летящих песчинок, он — сквозь такую же снежную пелену.
Пожалуй, эта сцена является контрапунктом картины, поворотной точкой сюжета, но об этом пойдет речь несколько позже.
Сейчас скажем несколько слов о самом восприятии рассмотренного фрагмента.
Если бы разгневанные христианские ортодоксы, вместо того, чтобы устраивать митинги, вызывающие устойчивые ассоциации со стадом павианов в джунглях, дали себе труд внимательно прочесть собственные священные тексты, они моментально убедились бы, что Герберт Кельвин отобразил именно те аспекты божественного, которые в этих текстах приведены.
«Они же сказали Ему: почему ученики Иоанновы постятся часто и молитвы творят, также и фарисейские, а Твои едят и пьют? Он сказал им: можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених?» (от Луки, 5:33,34).
Что бы там не говорилось в современных катехизисах, наиболее почитаемые христианские святые понимали такие высказывания буквально — как призыв к сексуальному соитию между верующим и его божеством — и такое соитие прямо описано в их сочинениях. Термин «невеста христова» в отношении женщин, практиковавших монашеский аскетизм — не иносказание, а альтернативная реальность, доступная чувственному восприятию, как и реальность обыденная.
«Блаженная Анджела находится в сладкой истоме, не может найти себе места от любовных томлений, крест Христов представляется ей брачным ложем» — пишет по этому поводу А.Ф.Лосев. Эротические переживания такого плана могут казаться странными и даже извращенными — но это лишь вопрос о соотношении индивидуальных желаний с нормами, принятыми обществом для обыденной жизни (нормами, заметим, зачастую вздорными и негодными). Люди связанные с мистическим опытом, всегда выходили далеко за границы, очерченные обществом для той или иной, в т. ч. сексуальной практики.
«Часто Христос мне говорит: Отныне Я — твой и ты — Моя. Эти ласки Бога моего погружают меня в несказанное смущение. В них боль и наслаждение вместе. Это рана сладчайшая… Я увидела маленького Ангела. Длинное золотое копье с железным наконечником и небольшим на нем пламенем было в руке его, и он вонзал его иногда в сердце мое и во внутренности, а когда вынимал из них, то мне казалось, что с копьем вырывает он и внутренности мои. Боль от этой раны была так сильна, что я стонала, но и наслаждение было так сильно, что я не могла желать, чтобы окончилась эта боль. Чем глубже входило копье во внутренности мои, тем больше росла эта мука, тем была она сладостнее» (святая Тереза Авильская).
