Несколько слов об Ренане - Николай Николаевич Страхов

Умеръ великій французскій писатель, и невольно мы задаемъ себѣ общій вопросъ: въ чемъ сила и содержаніе его дѣятельности, и что такое онъ для насъ, русскихъ? Теперь онъ уже весь передъ нами, уже не будетъ больше удивлять и дразнить насъ своими выходками, не будетъ лукаво увѣрять насъ сегодня, что мы напрасно повѣрили тому, что говорилъ онъ вчера. Ренанъ часто подсмѣивался надъ собою, но больше всего онъ, конечно, подсмѣивался надъ читателями, какъ-будто главная его цѣль была — постоянно жалить тупые умы и пустыя души, не давать заглохнуть лучшимъ струнамъ въ ожирѣвшихъ сердцахъ. Его похвалы нерѣдко были очень солоны, а порицанія иногда заключали въ себѣ большую честь. Теперь вся эта игра кончена; иронія и восторженность, лукавство и простодушіе, фраза и слово отъ сердца — все замолкло навсегда, и онъ уже не можетъ ни помѣшать намъ, ни помочь въ пониманіи своихъ писаній. Онъ уже свободенъ отъ всякихъ обязанностей, а на насъ вполнѣ ложится обязанность быть зоркими и добросовѣстными, если желаемъ судить его.

У насъ, въ Россіи, давно составилось и господствуетъ двоякое мнѣніе о Ренанѣ. Одни считаютъ его просто современнымъ вольнодумцемъ, врагомъ религіи и христіанства, такъ сказать, новымъ Вольтеромъ, и потому осыпаютъ его всѣми порицаніями и подозрѣніями, издавна высказываемыми противъ такихъ, враждебныхъ вѣрѣ, писателей. Другіе, напротивъ, хотя не порицаютъ Ренана, но и никакъ не хвалятъ, остаются къ нему совершенно равнодушными, какъ будто съ явленію незначительному и пустому. Таково отношеніе съ нему нашей свѣтской литературы, то-есть того, что обыкновенно называется литературою. Можно даже сказать, что у насъ тѣ, кто чувствовалъ нѣкоторое поползновеніе къ вольнодумству, больше другихъ питали пренебреженіе къ Ренану. Фактъ — очень интересный для нашей умственной жизни. Иностранные писатели у насъ вообще пріобрѣтаютъ значеніе гораздо легче, чѣмъ свои, и даже часто гораздо большее значеніе, чѣмъ у себя на родинѣ. Но вотъ писатель всесвѣтно знаменитый, притомъ неотразимо привлекательный и заставившій всѣхъ себя читать, — и, однако же, наша литература вполнѣ оттолкнула отъ себя его вліяніе, была къ нему или рѣшительно враждебна, или рѣшительно равнодушна. Когда, въ 1863 году, вышла Vie de Jésus Ренана, Герценъ назвалъ ее «пустою книжкою», а г-жа Евгенія Туръ, бывшая въ то время въ Парижѣ, такъ отозвалась объ ней въ Голосѣ (газета Краевскаго, 1864, № 171):