Уподолюсь-ка я им.
Наконец-то я постучалась и вошла к Лиссаю.
***
Принц стоял за мольбертом, спиной ко мне, и рисовал. Набрасывая на холст краску в некоем, как мне показалось, хаотичном порядке, он что-то тихо мурлыкал себе под нос. Лиссай не услышал стук. Зато, стоило мне закрыть за собой дверь, как он вдруг сделал несколько шумных резких вдохов носом, издал радостный вопль и повернулся.
— Тинави! Вот это да! К-какой мощный аромат! К-как, неужели вы самостоятельно успели добраться до Святилища? Ведь с нашей встречи прошел только день!
Ага, опять ему что-то странное чуется. Я сама исподволь принюхалась: весь день на потном кентавре гоняю, может, в этом проблема «мощного аромата»? Патрициус, конечно, хороший парень, но все-таки перевозчик, а они лихо пренебрегают гигиеной! Все, впрочем, было отлично. Я только покачала головой:
— Нет, я не была в Святилище, Лиссай. Так что, как и в прошлый раз, не могу дать вам никакого комментария по поводу запаха. Увы!
— Я, к сожалению, тоже не успел туда отправиться, — прикусил губу принц, вытирая испачканные в краске руки об атласные пижамные штаны. — Поэтому, к своему величайшему огорчению, не могу предложить вам осуществить туда прогулку прямо сейчас — все-таки вежливость превыше всего… Но я с удовольствием угощу вас чаем и приятной беседой.
Я засмеялась. В Лиссае было что-то, напоминающее веселящий газ, столь популярный во время шолоховских ярмарок: рядом с ним на душе становилось легко и беззаботно. Ощущения сродни этим иногда возникают рядом со смешливыми детьми, увлеченными игрой. Но Его Высочество, насколько я могла судить, был примерно моего возраста, да и отнюдь не казался весельчаком. Наоборот: худоба, сутулость, бледность, легкое заикание… Нет, он был безукоризненно вежлив и улыбчив, но почему-то в его глазах постоянно читалось некое скрытое страдание. Как будто ежесекундно он приносил какую-то жертву. Но какую? Кому? Зачем? Не уверена, дойдут ли когда-нибудь наши отношения до той степени откровенности, чтобы я могла задать ему подобные вопросы.
Впрочем, план на сегодняшний вечер тоже был весьма раскованным: допросить принца про маньяка и сделать все возможное, чтобы не влюбиться — в случае с психами голубых кровей это дурная, очень дурная затея. «Но такая привлекательная,» — возразила самой себе я, снова уперевшись взглядом в харизматично вздернутый веснушчатый нос Лиссая. Я пожевала губами:
— Приятная беседа — это то, что надо. Скажу вам честно — я сегодня по делу, и дело это связано с моей работой. Лиссай, вас не утомит ответить на несколько моих вопросов? Они касаются черной краски, которую вы используете для картин, и убийцы, орудующего на острове, — выпалив все это, я вздохнула. У Лиса (все-таки буду называть его так!) удивленно расширились глаза.
