Спустя сутки Тир приказала дружине готовиться к отплытию.
Гай Клермон еще несколько раз пытался заговорить с Тир, но норвежка лишь однажды отреагировала на его слова, и то не так, как того хотелось бы рыцарю.
— А что, если я подарю свободу тебе, сэр Гай?
Сердце замерло где-то в горле у молодого человека.
— А… леди Реджина?
Тир сделала удивленное лицо.
— При чем здесь она?
Влюбленный англичанин не уловил неискренности и затаенного лукавства в ее подчеркнуто равнодушном голосе.
— Тогда я не смогу принять ваш подарок, миледи, — церемонно поклонившись, ответил рыцарь.
Тир опять прогнала его. Прошел еще день, и Гай занял свое обычное место у весла по правому борту ладьи… Напряжение отпустило беднягу лишь, когда он увидел, что следом за Тир в полном боевом снаряжении на ладье появилась робко улыбающаяся любимому Куини, облаченная не менее воинственно — кольчуга из тонких стальных колец, одетая поверх плотной льняной рубахи, кожаные штаны, сапоги, а на поясе кинжал в богато украшенных ножнах. Ее темные волосы были заплетены в три косы, как это часто делали женщины норманнов, а лицо исполнено надеждой.
Сэр Гай перевел взгляд на Тир, но та спрятала свои глаза цвета северного моря в густых изогнутых ресницах, и рыцарь не сумел прочитать судьбу в ее взоре. Норвежка прошла вперед и остановилась у деревянной резной фигуры, изображавшей могучего дракона, которой был украшен высокий штевень ладьи.
— Да сопутствует нам мудрость Одина и сила Тора[6]. Да смилостивится над нами морская стихия, а парус наполнится попутным ветром!
Тир размахнулась и швырнула в волны горсть золотых монет, потом горсть зерна, а затем плеснула из бурдюка струю темного забористого пива.
— В путь! — воскликнула она, обернувшись к дружине.
Гребцы навалились на весла, и корабль легкой птицей скользнул от родного берега. Сначала ладья, сияя на солнце пурпуром громадного паруса и синими щитами, закрепленными вдоль бортов, неспешно плыла вдоль скалистых берегов Норвегии, объятых весной. Зелень травы, голубое глубокое небо, отраженное мерцающим под лучами солнца серовато стальным морем и синевой спокойных вод фьордов, наполняли высоким восторгом души суровых воинов. Чувства требовали выхода, и викинги запели…
Ничего ужаснее слышать Куини не приходилось. Девушка подняла удивленные глаза на поющих, но они были совершенно серьезны, у некоторых на глазах даже появились слезы. Юная англичанка перевела глаза на Гая, и он подмигнул ей, а потом поманил к себе.
