— Одевайся и марш отсюда. Все уже, небось, в гавани.
— Вы куда-то плывете? — голос Куини был полон тревоги.
— Нет, леди Реджина. Все походы окончены до следующей весны. Сегодня ладью вытащат на берег и укроют в том большом сарае, что вы, должно быть, видели у самого берега. Скоро полетят первые белые мухи…
— Вы уже зимовали здесь?
— Да.
— Зима и правда такая холодная?
— Он с удовольствием погреет тебя, глупышка! — грубовато рассмеялась Аса, опять вогнав девушку в краску. — А теперь хватит ворковать. Пора браться за дело.
Управившись на кухне, Куини тоже пошла в бухту. Огромная ладья, словно кит, выброшенный на берег, лежала на боку, узкий киль, проходивший под всем ее ребристым днищем, был облеплен водорослями и ракушками. Викинги методично отчищали их, соскребая специальными лопатками. Когда же ладья вновь засверкала чистым скобленым деревом, ее тщательно проконопатили, просмолили, а после, подкладывая на ее пути бревна, закатили в сарай, где она удобно устроилась в специальных лесах. Теперь только следующей весной этот невиданный зверь увидит солнце и умоется соленой морской водой.
У Куини защемило сердце. Именно сейчас она особенно остро почувствовала пропасть, отделившую ее от прежней жизни. Корабль был связующим звеном между прошлым и настоящим, между свободой и неволей, между высокородной леди Реджиной Гилфорд и рабыней Куини, чья ценность состояла лишь в хорошеньком личике и нетронутой девственности. Пока нетронутой…
Загрустив, девушка пошла дальше. Туда, где пологий берег вновь вздымался, образуя скалистый мыс, по одну сторону которого шептало море, а по другую вздыхал фьорд. Она забралась на самый край, потом ступила на выпирающий еще дальше камень и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, раскинула в стороны руки, подставляя лицо сильному, уже совсем холодному северному ветру.
Внизу у пристани Гай поднял глаза и замер, до боли всматриваясь в хрупкую фигурку на вершине скалистой кручи. Ее платье и волосы развевались, раскинутые в стороны руки ловили ветер, и, казалось, еще мгновение — и это удастся ей. Но вот ее напряженные руки упали, голова поникла, и она, ссутулившись, начала спускаться вниз. Гай вздохнул. Люди грешны. Крылья даны только птицам и ангелам… Но чем так уж провинилось это чистое юное создание? По чьим счетам она должна платить?
Тир, наблюдая за ними обоими, вдруг тоже испытала острый приступ необъяснимой тоски. Перед ней были два красивых гордых человека, которые невольно тянулись друг к другу, незаметно влюбляясь. Как легко сломить их, осквернить души, уничтожить волю… Она слишком хорошо знала это на собственном опыте.
