Свернули раз, еще… — и вот деревья расступились, явив поляну с костром и шайкой злодеев. Мне подурнело до головокружения. Волки бы были милосерднее, чем эти скоты — отбросы в вонючих лохмотьях, немытые, с нечесаными космами, уродливыми, злыми лицами. А во взглядах читались жестокость и желание развлечься. Мною!
— О! Хойе, жирную крысу притащил!
— Жирна ли? — усмехнулся старик с белесым глазом. — Самим тесно, да еще обшмыгу притащил!
— Зато говорливый! — хохотнул вонючка. — Недурно для постной ночки!
— С девками Хойе, щебечи, а не с обтрепышем!
— А его девки шарахаются, чтобы от вони не сдохнуть!
— Чу! Вон и мальчонка подыхает! — гоготали на Хойсом подельники, заставляя того от злобы скрежетать зубами. Но, кроме меня, изливать ненависть он ни на ком не смел, поэтому зарядил мне кулаком в спину.
Я упал на землю, корчась от боли и не в силах дыхнуть, а еще пытаясь не разрыдаться.
— Вонючка, размажь! Бей! — бесновались разбойники, подначивая Хойса. Я сжался, ожидая еще удара, но суровый старческий оклик приостановил экзекуцию: — Что это?!
Узловатый палец с желтым, толстым когтем ткнул в мою сторону. Не успел ойкнуть — хромоногий разбойник ловко прыгнул ко мне, дернул за куртку, — и я лишился последней пуговицы.
Миг, что старик вертел перед глазом блестящую пуговицу — показался тягучим, долгим, а когда взглянул на меня одичалым взглядом, я чуть не обделался от ужаса.
— Маг! — зашипел змеей он, — Лучезарик! — и поднял над головой руку.
— А-а! — захрипел Хойе. — Я не знал! Изжарим его — и никто не прознает! — вонючка схватил меня за волосы и рывком поволок к костру. Если бы его подельники не закричали наперебой, услышали бы жалобный визг. Тихий, отчаянный, трусливый. Слезы хлынули из глаз, и я до крови закусил губу, чтобы не зарыдать, не взмолиться о пощаде. Я не гордый — просто нет в них жалости.
«Какой же я невезучий!» — подумал перед смертью. Вонючка схватил пылавший сук и, предвкушая наслаждение чужой болью, махнул перед моим лицом. Запахло горелой шерстью…
— Э, нет! — заорал самый толстый из банды, оттаскивая от меня живодера. — Сам подыхай, а нас не тяни!
— Одной тварью меньше! — упрямился Хойе визгливым от волнения голосом.
— Уходи и жги один! Я не хочу у лучезариков дохнуть долго, в муках, а потом оживать и снова дохнуть!
Пшел отсюда!
— Трус! — выплюнул вонючка.
— Чего?! — на поляне молчаливое напряжение сменилось многоголосой перебранкой.
Не знаю, какой из меня маг, может, и куртку снял с кого-то. Ведь не зря же ошивался около такого сброда и очнулся у трупа, но сейчас мне показалось, что если не спасусь — умру в муках.
