, были найдены участники и свидетели того преступления – хотя и при довольно активном сопротивлении органов госбезопасности, которые «курировали» чекистов-пенсионеров. Главная военная прокуратура смогла их найти и снять с них показания. А потом все затихло.
Вернее, не затихло, а в 1994 году вдруг последовало распоряжение от верховной власти, что все уже ясно и надо расследование прекратить. Прекратить не удалось благодаря упрямству и упорству следователя, который в тот момент вел дело. Он за несколько месяцев до того, видимо, понял, что вести расследование ему уже не дадут, и, как от него и требовали, вынес постановление о прекращении дела за смертью виновных – есть такая статья в Уголовно-процессуальном кодексе. Но в этом постановлении он перечислил всех виновных – порядка двухсот человек, начиная с членов Политбюро, которые расписались на решении от 5 марта 1940 года о расстреле польских военнопленных и арестованных, содержавшихся в тюрьмах – Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян, а также Калинин и Каганович, которые не расписались, но по телефону сообщили, что они тоже «за». Организаторов и исполнителей расстрельной «операции» было задействовано много – за неполные полтора месяца надо было уничтожить 22 тысячи человек, сосредоточенных в самых разных местах – трех лагерях для военнопленных, а еще и в тюрьмах Западной Украины и Белоруссии. Главная военная прокуратура дошла и до самых низовых исполнителей – непосредственно расстрельщиков. В своем постановлении о прекращении дела в 1994 году следователь дал, с нашей точки зрения, совершенно правильную юридическую квалификацию катынскому расстрелу – военное преступление, преступление против человечности в соответствии с 6-й статьей Устава Международного военного трибунала. Эта квалификация, как и перечисление всех виновных, очень не понравились начальству, и через три дня постановление было главным военным прокурором, а затем и генеральным прокурором отменено. Но из-за этого они были вынуждены отменить и прекращение расследования, пришлось его продолжить хотя бы формально.
Дальше расследование формально продолжалось, но по сути не делалось ничего. В 2004 году расследование было прекращено, но уже с другой юридической квалификацией расстрела – по статье 193-17 из главы «Воинские преступления» Уголовного кодекса, действовавшего в 1940 году. Эта статья говорит об уголовной ответственности за «превышение власти лицами начальствующего состава Рабоче-крестьянской Красной Армии». Дальше мы знаем, что, когда спустя полгода главный военный прокурор на пресс-конференции объявил о прекращении дела за смертью виновных и его спросили, а кто же виновники, он ответил, что не может сказать, потому что все материалы дела засекречены и в том числе постановление о прекращении дела. Беспрецедентный шаг в юридической практике – и российской, и советской: секретные дела и расследования бывали, но постановление о прекращении никогда не могло быть секретным». [255]. (А. Гурьянов).
