Тем не менее годы молчания, тайн и бегства научили её, чтобы выжить, лучше хранить правду при себе. Если она расскажет ему, а они выберутся отсюда, её всегда будет мучить вопрос, кому он рассказал о ней.
— Ничего, — ответила она. — Я ничего не думаю.
— Нет. Думаешь, но об этом мы поговорим позже. — Дверь отделилась от стены, и свет ворвался в комнату.
Габби моргнула, внезапно оказавшись на свету, на её глаза навернулись обжигающие слезы. Чтобы успокоиться, она отвернулась, изучая свою тюрьму. Это оказалась маленькая спальня, которую, вероятно, можно было найти в любом доме в пригороде. Справа у бежевой стены стоял комод. Рядом с ним двухспальная кровать. Не хватало лишь картин и милых безделушек.
Шон выглянул из дверного проема.
— Чисто, — сказал он. — Пошли. — Он схватил её за руку и вывел в коридор, как и спальня, лишенный личных вещей.
И снова её теория о том, что замешано правительство, пошатнулась. Её бы не заперли в спальне, в доме, без охраны у двери.
— Здесь есть компьютер?
— Я не знаю и не хочу тратить время, выясняя это. — Он прижал руку с ножом к себе и, потянув Габби за угол, двинулся дальше, по пути останавливаясь и заглядывая в две другие двери, как оказалось, тоже спальни. — Чисто.
— Ты не понимаешь. — Она уперлась каблуками в деревянный пол, и ему пришлось поспешно остановиться. — Возможно, я смогу узнать, кто нас похитил.
— У нас нет времени.
— Пожалуйста.
Он взглянул на нее с жестким, словно гранит выражением:
— Ты хакер?
— Что-то в этом роде, — сказала она и облизнула губы.
Он провел рукой по волосам.
— Сколько времени тебе нужно?
— Не более нескольких минут.
Он нахмурился:
— Так быстро? Как…
Из другой комнаты послышался болезненный стон. Шон обернулся, но она успела заметить убийственный блеск его глаз. Она не могла увидеть бандита, но тоже приготовилась к атаке. Затем тени от стен коридора словно потянулись к ним, окружая и скрывая, и Габби нахмурилась. Нечто подобное уже несколько раз случалось раньше. Она не знала как — разве что её способности менялись?
— Сюда, — прошептал он и зацепил её пальцы за петли своего ремня, чтобы освободить обе руки. — И веди себя тихо.
Казалось, они шли целую вечность, но она не видела куда и что их окружало. Странно. Габби знала, как позаботиться о себе, и тем не менее не могла отрицать, ей понравилось, что её так охраняют.
За все эти годы она посетила сотни уроков по самообороне и научилась драться настолько грязно, насколько это возможно. Ей пришлось. Она выросла на улице, стала мишенью для каждого сутенера, желающего заполучить маленькую невинную девочку, и каждого наркомана, что от отчаяния крал последнее у голодающего ребенка.
