Сияние алого цвета - Виктория Задорожня

Это была прекрасная осень. Одна из тех, которые убаюкивают землю перед зимним сном так тепло и ласково, что грядущий покой кажется сказкой. Шуршание багрово-золотой листвы под мягким ветром слышится колыбельной. Именно в такую осень, вслед за улетающими птицами, хочется взлететь самой. Дальше от этих стен, сковавших меня, словно узницу. От этой жизни, от одиночества и тускнеющих воспоминаний о маме. От озлобленного и ненавидящего отца.

Но я смотрю в окно, на удаляющийся ключ пернатых и понимаю, что мне за ними не угнаться. Мой предел мечтать, а мечты не окрыляют. Точно не меня, точно не в моей реальности.

Мои мысли прерывает гулкий грохот в дверь. Неужели снова? Наверное, детей обычно радует визит отца. Но, опять же, не в моем случае. Я своего отца боюсь. После смерти матери он почти лишился человечности. Когда-то его карие глаза смотрели на меня с любовью и заботой, сейчас же они темнеют, наливаясь яростью и злобой, при одном лишь взгляде в мою сторону. Наверное, опасаясь лишиться рассудка от распирающей его ненависти, он навещал меня крайне редко. Как правило, происходило это после нескольких выпитых бокалов виски. И ничего хорошего мне наши встречи не предвещали.

Грохот становится более настойчивым, двери чуть не слетают с петель. Я спешу открыть, комнату наполняет знакомый запах крепкого алкоголя. Темный взгляд лениво указывает мне на табурет. Покорность- главное правило этого дома. Нарушений оно не терпит. Ещё бы, ведь отец- один из семи советников короля! Один из главных людей этой страны. Властный и жестокий, как все представители нашей нынешней власти. Только мать могла повлиять на него, с ней он был другим, нежным, любящим. Но теперь вспоминать об этом не имеет никакого смысла.

Быстро сажусь на указанное место, нервно поглядываю на сигарету. Огонь лизнул табак и жар пополз к фильтру, нанося непоправимый урон здоровью некогда родного человека. Дым путался в отцовской бороде и постепенно заполнил собой всё пространство небольшой детской спальни.

— Я слышал, ты просила Елизавету Алексеевну поговорить со мной о переводе на стационарное обучение с домашнего?

Гневный взгляд испепелил последнюю горсть смелости, старательно собранной по всем закоулкам души девятилетней девочки. Губы судорожно задрожали, как перед рыданием, но я сдержалась. Этот человек больше чем мне раздражался только рыдающей мне.

— Отвечай!!! — сиплый голос, переходящий на крик. Я поникла, пытаясь выбрать ответ, который его устроит.