К вечеру Герасим буквально помешался от горя. Муму нигде не было, и никто ее не видел. Измаявшись бегать кругами, он склонился над своей бочкой, желая испить воды, и увидел на дне какой-то мешок.
От дикого рева Герасима, подобного реву разъяренного быка, все подскочили со своих мест. Обезумевший садовник крушил свой сарай, разбрасывая по всему двору бревна и доски. Возле клумбы с розами лежал в несовместимой с жизнью позе его новый помощник – он первым попал Герасиму под горячую руку. Тут уж барское терпение лопнуло, и как ни старалась Акулина, поделать ничего не могла. Помещик отдал приказ надзирателям схватить Герасима и стерилизовать его в домашних условиях, пока он еще чего-нибудь не натворил.
Арест Герасима оказался делом не простым. Трех надзирателей садовник отправил в глубокий нокаут, одного вообще убил, но все же численный перевес был на стороне эксплуататорского класса. Герасима повалили, связали, стащили с него штаны. Напрасно Акулина умоляла помещика передумать – убитый надзиратель решил дело. Такое не прощалось никому. Не сошло это с рук и Герасиму. Сверкнул в лучах заката секатор, и могучий великан замычал уже не от скорби по утраченной любимице, а от боли. Дружно всплакнули прачки, застонала от горя Акулина, и только Гриша ликовал в своей коморке.
– Тит, сегодня великий день! – провозгласил он, выкладывая на стол украденные с кухни трофеи – три кусочка хлеба, яблоко и сырую картофелину. – Сегодня Герасим лишился своих мохнатых шариков. Вот увидишь, не пройдет и недели, как все прачки выстроятся в очередь к нашему сараю. Я их буду любить, а ты на это глядеть и рукоблудить. Здорово я все придумал, а? Вот, держи, отметь событие!
И Гриша щедро бросил Титу старую стельку из барского сапога.
– Знатная, ядреная, выдержанная, – нахвалил подарок Гриша. – Можешь сразу съесть, можешь посасывать.
Сам он подналег на хлеб и яблоко, картофелину нарезал тонкими ломтиками и пожарил на свечке. Тит сидел в углу и с наслаждением мусолил стельку.
– А кто спасибо скажет? – возмутился Гриша. – Принимаешь все как должное! Эй, животное, я к тебе обращаюсь.
Тит вытащил стельку изо рта и уставился на собеседника глупыми глазами.
– Ты должен мне ноги целовать! – заявил Гриша. – И не только за стельку. Я из тебя человека сделал. Тупого, вонючего, грязного, но человека. Где бы ты был, если бы не я?
И вновь Тит затруднился ответить на поставленный вопрос. Гриша ему подсказал:
– Там же, где был до этого всю свою жизнь. Таскал бы сейчас навоз в ладошках, получал бы по горбу оглоблей. А теперь ты как барин живешь. За голой Танечкой в замочную скважину подглядывал. И все благодаря мне. Хоть бы раз спасибо сказал.
