— Помочь надо? — Лис навис над столом, заставив девочку вздрогнуть от неожиданности. Он пошатнулся, неловко взмахнув рукой, и едва не смахнул горку трав с окна.
Марушка с благодарностью посмотрела на друга.
— Я сама пока не знаю, что делаю, — неуверенно кивнула она, — а ты поспи. Мне будет лучше, если ты завтра со свежими силами подсобишь, — а внутри неприятно кольнуло осознание: «если будет, кому помогать, конечно».
Лис хмыкнул и оперся ладонями на шероховатую столешницу.
— Если щас лягу, раньше полудня меня не растолкаешь, — хмыкнул он.
— Ничего, — Марушка заметила, как он пытается скрыть дрожь в руках, — я не стану будить. Отсыпайся. Завтра займусь твоими ушибами.
Лис размашистым нетвердым шагом вышел из хаты. Рута провела его взглядом.
— Я тебе только помешаю, — грустно констатировала она, легонько сжав Марушкино плечо, — а вот другу твоему раны обработаю. Там-то не так все страшно, скоро управлюсь. Комнату тебе оставляю…
— А вы с Лисом куда пойдете? — Марушка отвлеклась, оглядывая тесную комнатушку.
— Себе в сенях постелю. А Лис твой сказал, что и в сарае может заночевать, ему лишь бы голову на чем примостить было. Там не очень много места, но тепло и не дует.
Марушка задумчиво кивнула. Доставлять неудобств хозяйке дома и другу, который достаточно ради нее страдал, не хотелось, но за неимением других вариантов… Впрочем, и работать под мерный Лисов храп, она тоже навряд ли сможет.
Горячую воду перелили в лохань. Ягоды шиповника разбухали в ней вместе с остальными травами, окрашивая воду в золотистый цвет.
Рута забрала пучки трав, которые пригодятся ей, чтобы разобраться со ссадинами рыжего. Когда шуршание в сенях затихло, и знахарка закрыла хлипкую дверь, Марушка тяжело вздохнула и посмотрела на раненого. На посеревшем лице проступили глубокие морщины, которых девочка не замечала раньше. На лбу выступил пот, а кожа наощупь показалась Марушке холоднее, чем лягушка из пруда. Сердце билось, но чтобы услышать его биение, приходилось с силой прижиматься ухом к груди воина.
— Что же мне делать? — спросила Марушка, отчаянно надеясь услышать ответ. Если бы только здесь была Федора… Она бы надавала подзатыльников, обозвала бы девочку дурой трусливой, за то, что так долго не решалась взяться на иглу, но спасла бы умирающего. К глазам подступили слезы. Марушка то подходила ближе к столу, то отступала в нерешительности.
Роланд сипло с шумом вдохнул, заходясь в лающем кашле. На сделанной из рубахи тугой повязке выступила свежая кровь. Он судорожно схватил ртом воздух и затих.
