«Третия. Молодая наследница Храмовых земель, зовущая себя Старой Державой. Бескрайние равнины Храмтана и дремучий Мирской лес, гостеприимные низовья Светозарной и недружелюбные Темные горы. Города и деревушки разбросаны нынче везде, где только можно жить, но первозданного облика страны они не изменили.
Скажете, время требует перемен? Я отвечу вот что: покинув в юношестве Запад, цветущий Последней эпохой, я так и не вернулся на родную землю. Моей родиной стала Третия.
Да, кто-то назовет третийцев закостенелым народом и отчасти будет прав. Но меня, успевшего на службе и после нее хорошо узнать коренных жителей, всегда подкупали в них другие качества. Это удивительное и противоречивое сочетание: приверженность традициям и в то же время простое ко всему отношение.
Кому как не мне знать, что не все местные обычаи легко понять и принять. Но чтить свое прошлое, хранить историю не менее важно, чем радоваться жизни нынешней и смотреть с надеждой в будущее…»
Сетар вспомнил о своем прошлом и со вздохом облокотился о хлипкий сосновый стол, отчего тот закачался.
— Чтоб меня Черт забрал… — он покачал головой.
Уже несколько лет он жил один, поэтому вернул себе армейскую привычку ругаться вслух: никто не слышит, и успокаиваешься быстро.
— Точно у всех есть будущее, куда можно смотреть, — продолжал он ворчать, вырывая лист из чистой книги. — Говорил я Абару — это дело не для меня. «Отвлекусь» я, уж конечно… Пускай историей занимаются летописцы.
Сетар подошел к распахнутому окну и оперся о подоконник. И зачем он затеял это путешествие? Но вот обдал освежающий речной ветер, и мягкие лучи восходящего солнца коснулись лица. Вид реки Предлесницы, тихо петляющей вдоль опушки березового леса, всегда его успокаивал. Сетар взглянул на дорогой кожаный переплет книги, полистал приятные на ощупь страницы из прессованного атласа и решил, что негоже портить подарок, тем более такой дорогой. «В пути может пригодиться, — подумал он. — И кто знает, когда теперь вернусь. Будет хоть что-то на память».
Положив эту, как ему виделось, безделушку на стол, он вышел из дому на свою последнюю прогулку по Приречным Холмам перед отбытием. Хлоп! — скрипучая дверь по обыкновению любезно закрылась за ним сама.
На дворе встречала трель ручных соловьев, что гнездились в кустах крыжовника и барбариса по всей округе. Птицы заливисто славили весну, а с другой стороны реки доносился ответ пересмешников. Сетар глубоко вздохнул и осмотрелся. Его старый домик стоял на Красном холме, одном из самых высоких в деревне, и отсюда другие холмы, усеянные хибарами и землянками, видны были как на ладони. Мысленно наметив себе сегодняшний маршрут, он спустился к общей дорожке по каменной тропе (которую некогда сам замостил) и неспешно двинулся к Большому Саду. Глядя по сторонам, он лишь сейчас заметил себе, что калитки в Холмах никогда не закрывали. А низенькие заборы защищают ухоженные участки разве что от кролей — даже нет, скорей их ставили просто для красоты. Да, третийцы умели забывать невзгоды, ведь меньше четверти века минуло со времени последней войны.
