— Именно поэтому я знаю, о чем говорю. Люди предпочитают личные вещи оставлять личными. Для тебя же предложение руки и сердца — лишь очередной повод поднять рейтинги и продажи дисков. Я даже представляю заголовки вечерних газет: «Обручальное кольцо в обмен на концерт в Мюнхене», «Макнамара определился», «Сбежавшая невеста: догонит ли Райан Лиру Элиссон?». Могу навскидку еще с десяток предложить. Уверена, фанаты ничуть не расстроятся, получив такой кусок вкусного пирога в обмен на утерянную возможность увидеть тебя живьем.
— Думаешь, я лишь играл на публику?
— Не думаю. Знаю! Но не понимаю, на что ты надеялся. Хорошо, ты попытался помочь моему отцу инкогнито, старание засчитано, но тут же ты перечеркиваешь все дурным поступком!
— Думаешь, я делаю это для себя? — Райану надоело быть мальчиком для битья, и он перешел в наступление. Я подняла ошарашенный взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Наша свадьба важна, в первую очередь, для тебя. Поверь, я бы нашел способ снять проклятье. У меня еще в запасе несколько недель. Но твои отметины… Ты же не знаешь, что они означают?
Макнамара закатал мои рукава и воочию увидел следы, оставленные магией богини.
— Вот эта, — обвел круглую пентаграмму на левой кисти, — говорит о том, что необходимо сделать и ставит сроки. А вот эта, — указал на вторую, — печать последствий. Печать, через которую Мораана сможет завладеть твоим телом, войдя в которое, сможет вмешиваться в людские дела напрямую.
— О чем ты говоришь?
— Если до окончания срока моего проклятия мы не поженимся, то оба обречены.
Я глупо смотрела на блондина и хлопала глазами. Затем, не удержавшись, рассмеялась:
— Это самый глупый аргумент, который я когда-либо слышала в своей жизни! Не удивительно, что ни одна женщина не согласилась выйти за тебя замуж. Ты обречен, Макнамара.
— Лира. Это серьезно! Я сейчас не шучу.
— То есть ты готов пожертвовать свободой? Ради чего? Ты же можешь жениться на любой, чтобы снять это проклятье.
— Не все так просто, как кажется… — он явно о чем-то умалчивал. Половина правды — это половина лжи.
— Говори. Иначе я снова уйду.
— Чтобы проклятье спало… женщина должна искренне меня любить.
— И ты полагаешь, что я искренне тебя люблю? — постаралась придать голосу скепсис, но в итоге он лишь дрогнул, выдавая мое волнение. Сложно было отрицать неловкость ситуации. Да, Макнамара действительно вызывал у меня… странные и непонятные чувства. Но были ли они любовью, тем более искренней, как он говорит? Любила ли я вообще когда-то по-настоящему, чтобы рассуждать о таких вещах? Мне стало смешно и грустно одновременно, ведь я никогда не задумывалась о подобном, отдавая себя работе и повседневным рутинным делам. Возможно, это проклятье на самом деле своего рода благословение, призванное заставить меня очнуться? По-новому взглянуть на себя и людей, которые рядом, понять, чего я действительно хочу от жизни?
