— Райан Макнамара не тот человек, который поступает по воле сердца. Будь это так, вас бы здесь сейчас не было. Будь это так, я бы услышала «люблю», а не «нравишься». Будь это так, сегодняшний день стал бы лучшим днем в нашей жизни, и мы бы разделили его на двоих, а не на… толпу беспринципных, жадных до сенсаций журналистов!
— Но вы же сами журналист! — выкрикнул кто-то.
— И уже об этом жалею. Если я ковыряла чью-то больную мозоль так же, как сейчас это делаете вы, мне искренне жаль. Пропустите!
Но, вместо того, чтобы дать мне пройти, толпа все больше заводилась. Вопросы сыпались и сыпались, один откровеннее другого, они летели в меня, словно камни, причиняя нестерпимую боль, началась толкучка, и меня едва не повалили на землю. И я бы упала, если бы не почувствовала, как кисть сжала чья-то ладонь и с силой дернула на себя. Райан, обняв меня и прижав к себе, чтобы журналисты не могли тыкать в мое лицо камерами, крикнул, чтобы они расходились, иначе он вызовет полицию и подаст заявление о вмешательстве в частную жизнь и насилии. Увы, это не прогнало толпу, но существенно осадило. Свое дело сделали охранники Макнамары, которые достаточно грубо растолкали не в меру любопытных желающих покопаться в моей жизни. Через десять минут мы оказались совершенно одни в парке напротив ресторана. Даже прохожих, спешивших по своим обычным делам, амбалы Райана, которых я прежде не замечала, просили идти другими дорогами, чтобы не мешать хозяину выяснить отношения.
— Пусти меня. Я должна вернуться в больницу.
— До вечера твой отец вряд ли придет в себя. Мы должны поговорить, Лира.
— Ты сказал, если мне что-то не понравится, я могу встать и уйти. Не понравилось. Я встала и ушла. Раньше ты за мной не бегал.
— Раньше я не боялся тебя потерять, — неожиданное откровение выбило воздух из легких. От растерянности я села на лавочку и тяжело вздохнула.
— Макнамара, если бы ты знал, как с тобой тяжело!
— Понимаю. Действительно понимаю, потому восхищаюсь тобой, — он сел рядом и обнял мои ладони. Это было так мило и уместно, что на душе стало чуточку теплее. — Но я не понимаю другого: почему ты ушла? В чем моя ошибка?
— Ты еще спрашиваешь?
— Журналисты? Их действительно позвал не я… К назначенному времени должны были принести десерт. Потому я смотрел на часы…
— Но тебя не смущало присутствие толпы с камерами?
— Это моя жизнь. Я привык, что за каждым действием, шагом, решением наблюдают люди и меня это действительно не смущает. Ты же журналист, должна понимать.
