Алави его светлости - Екатерина Романова

Я скучающе водила ручкой в тетради, почти не прислушиваясь к монотонной речи профессора Боткина. Полноватый старичок возраста «столько не живут» вещал загробным голосом о проблемах типологии иноземных существ.

— Какие там вообще могут быть проблемы, не понимаю, — возмутилась Рая, заглядывая в мою тетрадь.

— Ларина. У вас вопросы?

— Да, — ничуть не стушевалась подруга. — В чем проблема-то с типологией? На кой нам целый предмет по ней выделили?

По аудитории прошелся смешок, а профессор сдвинул кустистые брови.

— Хорошо. Скажите мне, кого вы видите?

На экране высветился рисунок кентавра. Не фотография, не голография, не иллюстрация, а именно рисунок, сделанный явно самим профессором от руки. Я тихонько усмехнулась и продолжила водить ручкой.

— Бабалошадь! — на всю аудиторию объявил Кудрявый поставленным голосом. Вслед за репликой ударил хохот. — Грудь получилась выше всяких похвал! Вы знаток, профессор! — по аудитории прошлась вторая волна истерических смешков.

— Тихо! — профессор недовольно притопнул ногой. — Тихо! Развели балаган. Представим, в одном из миров вам встретится кентавр! Кто он? Человек или животное? Как к нему обращаться?

Я даже оторвалась от своего бесцельного занятия и подняла взгляд на рисунок. А и правда?

— Ну, это же очевидно. Спереди — баба, сзади — лошадь. Спереди подошел — поздоровался по-человечески. Сзади подошел… сам виноват! — студенты вновь захихикали, а друг добавил шепотом, склонившись ко мне: — не хотел бы я с такой в темном переулке.

— Молчал бы, пошляк, — я пихнула парня локтем и с улыбкой уставилась на красного от злости преподавателя, а потом вновь перевела взгляд на рисунок. — Блин, а ведь у нее и снизу титьки, и сверху. Оно зачем так?

— В этом деле размер, а не количество имеет значение, — согласился друг.

— Ладно, Семен Петрович, убедили. Так бабалошадь это человек или животное? — Рая, голубь мира нашего потока, по обыкновению протянула преподавателю оливковую ветвь.

— Для ответа на этот вопрос вам предстоит исправно посещать мои лекции. Давайте попробуем разобраться.

Почему-то после этой фразы всякий интерес к дальнейшему повествованию пропал, поскольку начались обтекаемые фразы «типология», «классификационные основания», «фенотип» и тому подобное. Я во весь рот зевнула, подавив желание пристроить голову на Райкином плече.

— Чего рисуешь? — она вновь заглянула в тетрадку и мигом осунулась. — Фи, снова эти знаки.

— А? — я проморгалась и уставилась на каракули.