Прийти назад в ущелье он должен был давно… Давно насколько? Время забыло счёт. Солнце раскалилось добела и увязло в густой крови закатного неба вместе со стаями воронья. Твари слетались в ущелье с алчными криками, которые Берни угадывал, но не слышал. Стоял в ушах гул отгремевшего боя. Натуживал виски призрачный вой призывающего подмогу рога.
Рог. Стиснуть его. Всё такой же холодный. Холодный, как кости драгун, смертным сном убаюканных между красных десниц ущелья. Поднести ко рту. Солоновато-горький. Как волны моря, из-за которого его привезли? Как волны крови, поднявшиеся из-за его молчания. Затрубить. Скорбный сигнал, призыв к выжившим. Чтоб встали, подали отзвук. Такой далёкий от прославленного драгунского рёва… Протяжный зов разнёсся на много миль вокруг. Он поднял бы умирающего, но едва не лишил чувств живого. Виски и уши порвала такая боль, что пришлось проверить — не лопнули ли те от натуги. На пальцах, коснувшихся ушей, впрямь оказалась кровь. Загустевшая. Значит, от контузии после взрыва, от залпа пушек, на которые в начале боя понесло «самого Неистового» из драгун.
Рог на груди дрожал отзвучавшим воем. Но никто не поспешал на его зов. Берни переложил с колен шлем и, шатаясь, поднялся с мшистой плиты. Ей судьба стать надгробием его офицерам. Вслушался в эхо трубного воя. Где оно разносится, в ущелье или его голове? Сигнал призыва выживших ввёл Кэдоган, но никогда Оссори не приходилось трубить его. Лучше бы он послушал Аддерли и позвал подмогу тогда, чем тревожил мертвецов теперь. А ведь Энтони был среди них. Доблестный Тихоня, до последнего прикрывавший ему спину. Найти его, найти каждого своего офицера, оплакать солдата.
Шаги давались тяжело, казалось, Берни ступал не по твёрдой земле, а по палубе, как много лет назад. Его пошатнуло, нога едва не задела головы солдата. Драгун, лицом вниз, с пробитым пулей наспинником. Спутанные светлые волосы залиты кровью. Оссори насилу отвёл взгляд от не-Энтони. Закатное марево затапливало вход в ущелье, обтекало тела убитых, жадное до крови, вбирало её, сияя всё неистовей. Друзья не в долине, они в Лавесноре. Чернеющее ущелье горело красным только на пиках, а жадную глотку заливала другая краснота.
Шаг, второй, он даст ущелью поглотить себя. Снова. Шёл дождь? Земля сырая… Берни на секунду прижал ладони к глазам, резко отнял. Третий шаг, четвёртый, пятый. Он найдёт всех, найдёт и сдохнет рядом с ними. Израненные, порубленные, они лежали вперемешку с воронами. Как посмели те очернить память драгун своим поганым соседством, оставить в них пули, сталь? Берни остановился над драгуном из эскадрона Аддерли, стащил с него эскарлотца с раскроенным черепом. Нагнувшись, вынул кинжал из залитого кровью горла драгуна, отшвырнул, отёр пальцы о рукав поддоспешника. Дальше он смог сделать только полшага, иначе бы наступил на порученца Аргойла. Пуля разворотила подбородок и рот, когда-то опушенный усами, подражающими усам капитана. Оссори поднял убитого за руки, оттащил в сторону. Не уложила ли схватка капитанов вместе с солдатами? Полковник Неистовых драгун знал в лицо почти каждого, никогда не стоял за наградой, если солдату случалось отличиться, но теперь пришлось лишить их имён и лиц.
