Донмигель склонился к королю, взрезав носом пропитанный отчаянием воздух в пиетре[1] от его виска:
— Кого, мой король?
— Моего сына! Мигель, где сейчас Гарсиласо?
Младший принц чуть не отпрянул, ему никогда не было добра от отцовской заботы. Чаще всего отец вспоминал о нём затем, чтобы вырвать из рук книгу, заклеймить её ересью и призвать младшего сына к совместной молитве.
— Вероятно, он у себя в покоях. Привести его?
— Нет, не нужно. Но как это — «вероятно»? Я должен знать о каждом его шаге и даже вздохе! Над головой наследника нависла небывалая угроза! Вам ясно, ви Ита?!
Розамунда Морено обняла разбушевавшегося короля за плечи уже обеими руками, которые, видимо, были у неё очень длинные. Король Франциско нашёл её пальцы, накрыл своими и выдохнул.
— Я позабочусь о том, чтобы принц всегда был под присмотром. — Канцлер ви Ита поклонился так низко, что чёрные волосы завесили лицо.
— Мы желаем вернуться в столицу, — задержал его король Франциско, вдавливая мякоть больших пальцев в вороньи клювы на подлокотниках.
— Мой король, боюсь, сейчас это невозможно.
— Не вижу преград.
— Франио, это опасно! — Розамунда нависла над левым ухом короля, Донмигель взял на себя правое.
— Согласен с донной Морено. Слишком рискованно покидать Айруэлу сейчас, когда внутренние отряды ещё не отчитались.
Дорога до столицы может оказаться последней как для вашего величества, так и для юного принца.
Гарсиласо судорожно вдохнул, рука легла на горло, защищая его, пытаясь прогнать холод стали у кадыка.
— Ты хочешь сказать, Мигель, — отец подался вперёд, шаркнула по подлокотникам ткань колета, — что королевская охрана не способна защитить своего короля от одного ублюдка и его папаши-прихвостня?!
— Он хочет сказать, — Розамунда махнула канцлеру ви Ита рукой поверх монаршей макушки, — что у бастарда могут найтись сторонники. Ваше величество сами сослали его, гм, друзей в родовые поместья после скандала с блаутурскими лазутчиками. Эти люди охотно отзовутся на клич демона и не пожалеют ради него своих жизней.
Король Франциско запрокинул лицо сначала к фаворитке, затем к канцлеру. Вставным глазом обоих давно было не испугать.
— Сделайте же так, чтобы дорога стала безопасной! Мы не желаем в страхе оборачиваться на любой шорох, ожидая увидеть эти демонские глаза! Он должен быть брошен к моим ногам до конца ноября, ты понял, ви Ита?
Скамейка покачнулась, руки взмыли в воздух, и Гарсиласо чуть не упал. Обретя равновесие, он стащил со скамейки одеяло, подбитое волчьим мехом, укутался в него и с ногами забрался на стул за письменным столом. В горле запершило от ищущих выхода слёз, он сжал в кулак солнышко Пречистой, на губах зарождались слова молитвы.
