— Не скоро, — она слабо улыбнулась. — Успею родить деток…
— Дай посмотреть! — Хенни подпрыгнула к сестре, разжала отчего-то ледяные пальцы. — Они одинаковые. Я знаю, помню, ты говорила, это знак «десять» или «судьба».
— Видишь, как много? Это даже дольше, чем моя теперешняя жизнь от рождения. — Диана задула свечу. — Пойдём-ка спать.
— Диана… Это я сделала? Я отмерила тебе только двадцать лет? — Хенрика поймала сестру за рукав. Она вдруг почувствовала биение сердца, оно колотилось так громко, будто хотело сбежать. Лоб загорел от жара, в горле свернулся комок. — Я?
— Нет-нет, маленькая, что ты! Это же шутка, игра. Иди ко мне.
Диана взяла Хенни на руки. Старшая сестра была высокой, худенькой, но Хенни она всегда подхватывала на руки так легко, будто младшая сестра весила не больше её любимой куклы. Диана уложила Хенрику на свою кровать, легла рядом, прижала к себе, получше укутывая их в подбитое волчьим мехом одеялом.
— Я не хочу. Не хочу, чтобы ты меня оставляла. Пожалуйста. — Хенни не сводила взгляда с Дианы. Глаза сестры блестели, она закусила нижнюю губку, прижала ладошку Хенрики к своей груди.
— Помнишь? Ты — Яльте. Мы — Яльте. У нас огненные сердца, и ледяная кровь. Наши сердца бьются в такт.
— Пока мы вместе, для нас нет страха, — закончила Хенни слова семейного обряда. — Но мы не будем вместе.
— Я всегда буду рядом, Хенни. Приложи руку к своему сердечку — и услышишь меня. — Диана поцеловала её ладонь, улыбнулась. — А я буду писать тебе. У нас будет свой шифр, секретные слова, значения которых будем знать только мы с тобой.
— Обещаешь?
— Конечно, родная. — Диана вытерла со своей щеки слезу и натянула одеяло Хенни до подбородка. — Я всегда буду с тобой.
Эскарлота
Айруэла
1
— Пред лицом вашего величества, а вместе с ним ликом Всевечного каюсь, что соблазнил донну Карлоту жемчужной вышивкой на гульфике.
— Грех блуда мы тебе прощаем. Непотребное щегольство караем штрафом в казну престола. Ещё.
— Каюсь, что поставил светскую пьесу в святой день, не посмотрев на запрет всяких пьес, помимо «чудесных».
— Раздай убогим и сирым доход с неподобного зрелища. Ещё.
Сезар ви Котронэ со вздохом привалился спиной к стенке исповедальни. Подлинные грехи были на исходе и мешались с воображаемыми. Страж Веры неутомимо выжимал до донышка его «порочную душонку», наверное, добиваясь, чтобы у Пречистой с триптиха закровоточили уши. Однако вряд ли разгневаешь такими ничтожными грехами ту, что видела, как отец отрекается и приговаривает к погибели сына, и не вступилась, смолчала…
