О чудо! Какое множество прекрасных лиц!
Как род людской красив! И как хорош
Тот новый мир, где есть такие люди!
Уильям Шекспир. «Буря»
О дивный новый мир…
Олдос Хаксли
Регина даже испугаться не успела. А потом и не смогла. Вопрошавший громила выдохнул прямо ей в лицо — да-да, выдохнул, как джинн из какой-то полузабытой детской сказки — клуб сизого дыма. И тотчас стало безразлично, что там с ней сейчас сделают и куда поволокут: отупение нашло почище больничной апатии, когда, хоть вяло, но она могла чему-то удивляться или тревожиться. Сейчас же — будто разом загасили эмоции. Вместе с ними пропало, растворилось вполне понятное и логическое желание сопротивляться. В другое время она нашла бы силы изумиться хотя бы этому — но, увы, не теперь. А потому равнодушно глянула в черные глаза жреца… Почему жреца? Да вот, показался похожим на египетских служителей из «Мумии»… Довелось как-то посмотреть за компанию с Жанкой этот шедевр, так едва дотерпела до хеппи-энда. Впрочем, сейчас эти воспоминания были вообще не к месту… Логика, независимая от эмоций, как недавно, при объяснении с проводницей, включилась сама собой.
— Я вас не понимаю, — сказала Регина отчетливо, глядя прямо в черные, полыхающие гневом глаза. И еще как-то отстраненно подумала: «Надо же, бритый — а все же красив. Редко встречается такая совершенная форма головы…»
Жрец с ненавистью прошипел что-то, почти по-змеиному, поминая чье-то очень уж знакомое имя, и в голове у Регины отозвалось:
«Не лги, смертная! Здесь, в храме Ану-бисса, нет речевых барьеров! Ты отлично меня понимаешь! Последний раз спрашиваю: где украденный тобою Жезл?»
Регина сморгнула. Еще раз. Видение не исчезло. В ее плечи до сих пор ощутимо, причиняя боль, впивались мужские пальцы, воздух был плотен и душен от неведомых приторно-сладких благовоний — даже глаза щипало… А главное — здесь было невыносимо жарко, как в июльский солнцепек. Все это — и обжигающая, как в парилке, дурманящая влажность, и слезы, невольно проступившие, и боль в стиснутых железными пальцами руках — ощущалось столь же явственно, как коллоидная оболочка нитроглицериновой капсулы в подъязычье и неприятное ментолово-масляное послевкусие сердечных капель, сохранившееся на языке…
— Я поняла вопрос. Но не поняла, каким образом он относится ко мне, — ответила спокойно. Какой-бы дрянью ее только что не окурили, та лишила ее сопротивления, но не способности соображать. Похоже, или ее принимают за другую, или…
