— Ну как же, так? Как же так? Амнезия ведь или есть, или ее нет, а тут — будто кусками выдрано все! Не помню! И дома… Фотографий нет, книг нет, всякой хрени нет… Что это? Что?
— Ой, Рина, Рина, Риночка, Региночка, ты только успокойся, ладно? На-ко вот, хлебни!
Подружка не только лепетала, но и дело делала. Отведя ладони, Регина обнаружила прямо перед глазами флягу. Поспешно перехватила. Да. Обжечь горло, пищевод чем-нибудь едким, да хоть кислотой — вот то, что сейчас насущно необходимо, иначе она просто с ума сойдет. Коньяк упал в желудок огненным шаром, непостижимым образом взорвался где-то в голове…
…и принес желанное спокойствие вкупе с вновь затуманенным разумом. Впрочем, не совсем уж поплывшим: просто она словно со стороны видела себя, слышала… А внутри все умерло. Или отключилось. Хорошо бы навсегда.
Оказывается, Жанночка уже вырулила на проспект и успешно влилась в поток машин. Вот и славно, вот и хорошо, они все же успеют, отрешенно думала Регина. И как сглазила. Четверти часа не прошло, как «Реношка» чихнула двигателем — и стала, как Сивка-Бурка. Как лист перед травой. Жанка тихо взвыла, ругнулась и застучала ладонями по рулю.
— Чтоб тебя, образина!
Регина, бровью не поведя, уставилась на шестнадцатиэтажную высотку, одну из трех в жилом комплексе по ту сторону дороги.
— Это… здесь? — спросила неуверенно.
— Ну, хоть что-то узнаешь, — выдала подруга, снова и снова пытая зажигание. — Гадская сила, уже скоро вынос… Слушай, Рин, беги. Беги без меня, оно тебе важней, ей-богу! Мне тут теперь долго торчать, вот печенкой чую, всеми потрохами, что долго. Не брошу же я машину посреди дороги, я даже на обочину не зарулю, гадская сила…
Не печенкой, а всем нутром Регина вдруг поняла: не зарулит. Не выйдет. Не вместе с ней, во всяком случае. Нечто, не подвластное разуму, просто не выпустит Жанку из машины, пока она сама здесь. А значит, идти, прощаться с Игорем надо одной. Отчего-то так нужно. То ли коньяк нашептал, то ли и впрямь продолжала твориться какая-то мистика, но твердое знание, что сделать это придется, осело в голове накрепко.
Молча она вышла из машины, даже не закашлявшись от едкого морозного воздуха, ободравшего легкие. Аккуратно прикрыла дверцу. На автомате шагнула к переходу, до которого было метров пять, подняла руку в нетерпении — только что зеленый человечек на пешеходном светофоре сменился красным, а ждать не хотелось — и вот чудо: поток машин, тронувшийся было с обеих сторон, застыл, пропуская одиночную женскую фигуру в длинном пальто, отороченном лисьим мехом. Она шла, почти не глядя по сторонам, да и перед собой ничего не видя, словно увлекаемая таинственным зовом, который тянул ее за собой бережно, но торопливо, по кратчайшему расстоянию к им одной ведомой цели.
