Камарья | страница 3
Просёлочная дорога, петлявшая между колками, выбралась на крутой бок сопки, с которого открывалась широкая пойма извилистой речки Каменки, и резко пошла под уклон. По бревенчатому мостику они перебрались на левый берег, миновали густую поросль молодых пушистых лиственниц и остановились на краю поляны, заросшей высокой по пояс травой.
— Приехали, — спрыгивая на землю, промолвил Сашка. — Ты, Ольга, сначала вещи подай, а потом мы тебя спустим.
Вспомнив свою утреннюю погрузку, сравнив её с лёгким прыжком престарелой попутчицы, сестра покраснела до корней волос.
— Сама спрыгну, — сердито буркнула она.
— Как у Камарьи, не получится, ещё ногу подвернёшь, — весело прокомментировал братец.
Не связываясь больше с болтуном, Оля занялась делом. После того как всё выгрузили, под Сашкины шуточки при помощи родственников с трудом выбралась из кузова. Отряхнув одежду, она украдкой оглянулась в поисках старухи, но, к её облегчению, та уже исчезла.
— А где эта баба-ёжка?
— Камарья-то? Так, поди, уж на своём покосе, — ответил братец.
— Как ты её назвал? — строго спросил отец.
— Камарья. А что? В деревне её все так зовут, — оправдался Сашка.
— Она для тебя Анна Васильевна! Запомни! И чтоб я в доме не слышал этого прозвища, — сердито взглянув на своё семейство, сказал дядя. Вголосе его прозвучал такой металл, что даже гостье стало не по себе.
Покос, куда они приехали, принадлежал не одному поколению семьи Тихоновых. Стан был сделан основательно, на года. Навес из досок, под ним обмазанная глиной печка, сложенная из принесённых с речки булыжников. Рядом, на случай дождя, небольшая поленница сухих дров. Под развесистой черёмухой стол, вокруг лавки на лиственничных кругляшах. И, конечно, шалаш, где в самую жару можно было подремать на мягком душистом сене. Недалеко от стоянки шумела на перекатах Каменка. Забыв обо всём, Оля сидела на лавке, вдыхая медовый запах разнотравья и скошенной травы, слушая, как в выси ещё не потерявшего утренней синевы неба поёт жаворонок.
— Ну что, племяшка, красиво у нас? — вывел из забытья голос дяди Степана.
— Очень! Если бы знала, что здесь так замечательно, каждое лето ездила бы к вам.
— Кто же мешал?
— Мама, как только заговорю о деревне, её словно подменяют: не пущу и всё. Нынче они с отцом в санаторий уехали, а я вещички собрала — и к вам.
— Правильно поступила.
— Степан! С чего начинать-то? — отвлекая его от разговора, позвала Надежда.
— Вы с Олей кошенину гребите, а мы с Саней оставшуюся деляну скосим. Как управитесь, готовь обед, а гостья пусть ягодой полакомится. За перекатом, за сосняком на мари, жимолость уже поспела. Пусть девчонка отведает ягодку с куста. Такой она в городе не пробовала.