Нередко он приходил нетрезвый. Она не устраивала ссор, замыкалась в себе. Наутро Алексей видел ее заплаканные глаза, мучился чувством вины и… снова пил с друзьями, чтобы ничего не чувствовать… Наташа пробовала говорить с ним, но начинала плакать, и серьезный разговор не удавался.
Она лишь просила его беречь себя и не совершать ошибок… А он только себя и берег — от проблем, трудностей, ответственности.
И вот Наташа уехала в столицу — близилась защита диплома. Вернуться она должна была через три недели. Просила не скучать, не делать глупостей, обещала каждый вечер звонить. В доме стало тихо и пусто. Алексей бродил по квартире, что-то ища и снова теряя. Он особенно остро почувствовал, как нужна ему Наташа — добрая, нежная. Он скучал днем и ночью, думал о жене дома и на работе.
Друзья подшучивали над его тоской, приглашали развлечься. Они снова пили коньяк в старом кафе. Затем все собрались ехать к кому-то в гости и позвали его. Алексей сначала отказывался, а после вспомнил свою пустую квартиру и поехал со всеми. Там было шумно и весело, музыка, вино, красивые девушки, которые сразу решили, что в печали он весьма романтичен.
Алексей не помнил, как потерял контроль над собой. Он очнулся в чьих-то жарких объятиях. В чужих объятиях. Хмель сразу исчез. Страх и чувство вины заставили его бежать. Он плохо помнил, как сел за руль. Что он скажет Наташе? Как посмотрит ей в глаза? Если скрыть все, то ложь неизбежно будет разделять их, ложь не совместима с Наташиной любовью и чистотой. Сознаться? А сможет ли она простить? Перед глазами мелькали светофоры, фары встречных машин, огни реклам. «Не совершать глупостей! Она же просила, дурак!»
Глухой удар был неожиданным. Машина резко дернулась. Алексей ударился грудью о руль. Как в кино, он увидел фигуру старика в темном плаще, падающего на дорогу. Ужас словно парализовал его, лишая возможности думать и даже дышать. Спустя несколько минут он заставил себя выйти из машины. Старик лежал на асфальте, он был без сознания, но дышал. Алексей сам вызвал «скорую» и сел на асфальт рядом с пострадавшим. Он чувствовал, что прежняя жизнь закончена.
Поезд мчался посреди ночной темноты. Лишь изредка мелькали фонари, огни станций. Монотонный перестук колес напоминал Алексею однообразие долгих тюремных дней и ночей. Он долго молчал, глядя в окно, будто ища просвета во тьме.
— Человек-то тот жив остался? — впервые спросила тетя Галя. Алексей вздрогнул. Казалось, он забыл и о собеседнице, и о своем рассказе.
