* * *
Снег таял. Вездеход рвал траками плоть тундры. Бледную желто-зеленую долину с далекими белыми сопками затягивало облаками. Двигатель ревел, люди в железном брюхе покачивались в такт движения. Когда они только выехали из Уэлена, то еще разговаривали. Старший, Николай, все советовал держаться разбитого тракта, Максим кивал, будто бы никогда не ездил в Лаврентия, и цеплялся за руль так крепко, что на бинтах, в районе костяшек, проступили кровавые пятна. Тамму, чукча из косторезной, прилип к стеклу и смотрел на Уэлен, и на провожающую его Гаунаут. Она едва шевелила пальчиками, прощаясь, и толпа односельчан не могла поглотить ее. Никогда прежде столько людей на выходило на разбитую улицу поселка, но она все равно не потерялась.
То было час назад. Сейчас Тамму вцепился руками в колени, лихорадочно моргал, да мотал головой. Морщился. Николай откинулся на своем сидении и тоже подергивался. Максим пританцовывал коленом, да так, словно его одолел припадок. Но все молчали. Вездеход полз в тумане тундры, фары рвали молочное полотно. Куда они едут? Зачем? Нужно вернуться к морю. Чем дальше они от него уходят, тем хуже будет. Впереди только смерть. Только смерть. Тамму покачивался на месте, быстро-быстро дергая ногой, когда Николай вдруг крикнул:
— Стой. Стой.
Машина резко остановилась, будто бы Максимка ждал его команды, и Тамму радостно заулыбался. Назад. Они поедут назад.
— Нам нельзя туда. Нельзя. Надо возвращаться, — сказал Николай. Он сполз с пассажирского кресла, но его оттолкнул Максим. Парень с разбитой рукой просочился к двери и выпрыгнул в тундру.
— Надо возвращаться, — повторил Николай, с пыхтением поднялся и тоже шагнул наружу. — Мы должны идти, — сказал он из тумана. Тамму смотрел вслед товарищам, подергивая головой. Что-то было не так. Он понимал, что должен бежать следом. Должен бросить вездеход и бежать назад, к морю. Но вдруг снова увидел пальчики Гаунаут. Жена верила в него. Ее жизнь зависела от него.
В салоне пахло сочно отсыревшей тундрой.
— Коля! Макс! — закричал в туман Тамму. Ему очень хотелось броситься вслед за ними, потому что они уже слишком далеко ушли от моря. Непозволительно далеко. Нельзя так уходить, беда будет. Но пальчики Гаунаут шевелились где-то там, в Уэлене, и жена надеялась на него. Жена верила, что ее супруг приведет помощь из Лаврентия.
Рука дергалась, словно хотела оторваться от тела и уползти назад, по следам траков. Тамму плюхнулся на сидение водителя. Надавил клаксон, и сирена прорвала рыхлую плоть тумана. Пальцы дрожали, ноги выплясывали, и из груди рвался то ли сип, то ли рык.
