Однажды зелёная тарабарщина на экране сложилась в единственное слово: «Умирать».
Мартин сразу подумал о домашней зверушке. Про свою семью Каския ничего не говорила и лишь изредка упоминала друзей и знакомых. Он послал в пространство ответ с самыми искренними соболезнованиями, на какие только был способен. Сообщение осталось без ответа, как он и ожидал. Написал еще раз.
По характеру он не был склонен к навязчивым мыслям и не думал, что сочувствие к горю некой особы из далёкой галактики скажется на работе или затронет других людей. Тем не менее его странная рассеянность не укрылась от внимания начальства, да и от Лорейн. Впрочем, она не слишком обеспокоилась, как могла бы любая жена — в её жизни случались катастрофы и похуже, — и уже давно присмотрела запасной аэродром. И все же она до сих пор питала к Мартину некоторую привязанность и желала ему добра.
— Ставлю двенадцать к семи, — сказала она почти беззлобно в их последний разговор, — что, когда я уйду, ты заметишь мое отсутствие лишь на третий день. Спорим?
— Тебя уже давно нет рядом, и я это заметил, — пробормотал он так отстранённо, будто находился на планете Каскии, а не рядом с Лорейн на Земле.
— А кто первый начал? — огрызнулась Лорейн, выйдя всё же из себя. — Не уверена, был ли ты вообще когда-нибудь рядом. Прекрати забавляться с чертовым ноутбуком и взгляни на меня! Хотя бы этого я заслуживаю! Неужели пустой экран тебе интереснее, чем я? — Мартин и впрямь сидел перед погасшим экраном и лишь изредка бросал на нее косые взгляды. — Какого черта ты в него пялишься? — возмутилась Лорейн. — Там же нет ничего!
— Верно, совсем ничего, — согласился Мартин. — Прощай, Лорейн. Признаю, я виноват и очень сожалею.
Последние слова он произнес заученным текстом, не отрываясь от экрана компьютера. Лорейн хохотнула и пошла к телефону, она и не думала съезжать от мужа так скоро.
Ставка Лорейн оказалась бы выигрышной, поскольку Мартин был слишком занят с «Клавишей всевластия» и даже не заметил, как его жена уехала на следующий день. Шла уже вторая пятидневка с тех пор как он общался с Каскией последний раз, и им овладела тревога и злость от ощущения собственного бессилия. Он выходил на улицу в безлунную ночь и вглядывался в черную пустоту, пока все не расплывалось перед глазами от жгучих слез, но пользы от этого было не больше, чем от пустого экрана. Мог ли он, когда-нибудь предположить, что будет так жаждать вестей от неземной женщины из необъятных просторов вселенной, забыв обо всём остальном? Весь мир перестал для него существовать, он лишь без конца повторял её имя, как будто мог этим вернуть её.
