Он не знал, где находился второй выход — в крепость, но примерно помнил, в какую сторону уходил всегда Женя, поэтому бросился в ту сторону. Ишмак петлял мрачными коридорами, сворачивая не туда, оказываясь в тупике, потом опять возвращался. Свеча в его руке дрожала и готова была вот-вот потухнуть. Нет, Создатель, только не сейчас! Он должен успеть!
И, наконец, коридор вывел его к какой-то двери. Он не сразу решился её открыть, ибо за ней стояла какая-то странная тишина. Но, когда всё же открыл, увидел перед собой пустой крепостной двор, мощёный каменной плиткой. Со всех сторон этот двор был защищён мощными крепостными стенами, оставляя лишь небольшой лаз, в одной из них. Он пошёл по нему и тот вывел наконец Ишмака на огромный двор, который завершался воротами. Одна их створка совсем слетела и лежала на плитке двора, а вторая была настолько покорёжена, что к ней опасно было приближаться. Ишмак медленно подошёл к воротам. Здесь, один на другом, лежали бары и серды, нападавшие и защитники крепости. Все были мертвы. И над этим царила гнетущая вязкая тишина, даже криков воронья не слышно было. Сколько же он плутал по этим проклятым коридорам, если сражение уже закончилось? Ишмаку, казалось, что мёртвые осуждающе смотрят на него. Он, не выдержав, бросился на поле, через ворота. Но и здесь глазам предстала та же страшная картина: всё поле было усеяно мёртвыми. Бары с сердами лежали вперемешку так, как застала их смерть. И больше никого, ни души. Как будто не осталось ни победителей, ни побеждённых.
Ишмак, было остановился, но мысль о Жене, о том, что он лежит где-то здесь, может быть раненый, истекая кровью, придала ему сил, и он пошёл вперёд, всматриваясь внимательно в лица воинов. Только бы не было слишком поздно! Он не думал сейчас об опасности, о том, что и выжившие бары и выжившие серды могут вернуться на поле боя и что и у тех и у других найдётся повод его убить. Это всё было неважно. Вдруг он вздрогнул. Одно лицо показалось ему знакомым. Ишмак нагнулся и узнал Алексея, Жениного друга. В его груди торчал кинжал. «Покойся с миром!» — Прошептал он, закрыл ему глаза, и побрёл дальше. Женя тоже должен быть где-то рядом.
Впервые, со дня казни Арсения, он ощутил, что такое смерть, и вспомнил то, что так старался забыть. Холодный липкий пот выступил на лице, задрожали ноги. Обессиленный, он остановился на краю этого жуткого поля битвы, и, вдруг разглядел то, чего так боялся. На земле, недалеко от кромки леса, немного в отдалении от остальных воинов, лежал Женя. Бледное лицо его осунулось, глаза были закрыты, в груди торчала стрела. Ишмак пробрался к нему и упал рядом на колени. Одного взгляда было достаточно, чтобы сказать, что Женя мёртв. Пребывая в каком-то оцепенении, Ишмак подумал, что должен похоронить его. Но не со стрелой же в груди класть в холодную землю. Почти не сознавая, что он делает, Ишмак взявшись за стрелу двумя руками, вытащил её. Из раны плеснула кровь. Он не обратил на неё внимания. Намереваясь нести друга, он хотел поднять его и случайно дотронулся рукой до шеи, а потом, вздрогнув, застыл. Под его пальцами что-то дёрнулось. Непослушными чужими руками он расстегнул рубаху и, приложив ухо к груди, уловил еле слышные удары.
