Он подошёл к ней и тронул рукой. Дверь была не заперта, и со скрипом распахнулась. Он осторожно вышел из комнаты, и сразу очутился в непроглядной темноте. Она обступила его со всех сторон. Двигаться куда-то без света было невозможно. И Ишмак вернулся в комнату, зажёг свечу, и, держа в руке подсвечник, двинулся по коридору, освещая себе путь и, стараясь запомнить все повороты и развилки. Ему встречались странные пустые комнаты, мрачные огромные залы, тюремные зарешеченные подвалы и пыточные камеры. Он так увлёкся, что почти забыл, где находится. Существовал только этот странный тёмный коридор и луч света в нём. И только, когда этих лучей стало два, он вдруг опомнился, и, затушив свечу, спрятался в одной из комнат. Он притворил за собой дверь, оставив лишь маленькую щель. Вскоре послышались голоса. Ишмак узнал Женю. Уйти незамеченным он не мог, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как подслушать разговор.
— Что ты собираешься делать с этим баром? — Спрашивал один голос.
— Ничего. Спрячу пока, а там видно будет. — Ответил Женин голос.
— Женя, при всём моём уважении к тебе, я ему не доверяю. Да и почему ты так быстро поменял своё отношение к нему? Ты же его ненавидел.
— Я не знаю. Просто я доверяю ему сейчас. Я ненавидел его, это да, но в какой-то момент понял, что ненависть исчезла. А после того, что матушка рассказала о нём, я почувствовал к Ишмаку даже симпатию.
— А если он потом переметнётся к своим и расскажет про эти подземелья?
— Не переметнётся. Ему просто некуда идти.
— Ну как знаешь.
Голоса замолчали. Свет приближался. Они прошли мимо него. Ишмак, подождав чуть-чуть, бегом бросился в свою комнату. Ему было неловко подслушивать чужой разговор, но нет худа без добра. Зато он узнал Женю с другой стороны. Сын Арсения был вылитой его копией, и Ишмаку было бы тяжело, если бы тот не оправдал его надежд.
Когда серды, где-то задержавшись, не спеша вошли в комнату Ишмака, он уже сидел на стуле и ждал их.
— Я смотрю ты уже очнулся. — Дружелюбно улыбнулся ему Женя. — Это мой друг — Алексей. — И он указал Ишмаку на человека, стоявшего за ним и настороженно рассматривавшего бара. — А это — Ишмак.
Они посмотрели друг на друга и Ишмак вспомнил вдруг фигуру человека, натягивающего лук и смерть Марека. Вздрогнув, он пристальней вгляделся в Алексея. Да, это был он. Ишмак искал в себе ненависть, но не нашёл ничего, кроме боли. Разве Алексей виноват, что стрелял в человека, которого считал врагом? И Ишмак, отвернувшись, сморгнул слезу. Он не видел, что Женя кивнул другу, и они оба вышли. А вернулся он уже один.
