Жуткое шифоновое платье — кто, вообще, позволил ей расхаживать в платье в такую погоду? — отправилось к прочему мусору.
— Надень лучше вот это, ладно? — предложила мама, протягивая свёрток с одеждой.
Эс-тридцать кивнула. Ей, в общем-то, было всё равно, что носить. В свёртке оказался длинный толстый свитер, который был велик девочке на несколько размеров и мог вполне сойти за платье. Переодеваясь в отдельной комнате — её комнате, наполненной игрушками и книгами, с цветами на подоконниках и рисунками прямо на столе — Эс-тридцать пыталась прислушаться к разговорам на кухне, но не могла разобрать слов. Голоса, однако, были встревоженными, и в голову Эс закралась мысль о том, что ей здесь, возможно, не очень-то и рады.
У них ведь уже есть дочь. Другая дочь. Что, если эта семья отчаялась уже найти Эс, забыла её, разлюбила и решила завести замену ей? Что, если она здесь не нужна, если её никто не ждал?
Вдруг озабоченный шёпот сменился приветливым окликом:
— Ты будешь ужинать, Эс-тридцать?
В полоске света под дверью показалась тень. Эс-тридцать без особого труда догадалась, что она принадлежит её матери. Даже на фоне тёплого желтого света из кухни, эта тень не казалась девочке чёрной. Она была нежной и тёплой и так и манила к себе, однако, кое-что всё же остановило девочку у самой двери.
— Это не моё имя, — прошептала она.
Глава четвёртая, в которой Рогатый наносит первый визит
В жёлтом фонарном свете за окном вальсировали снежинки. Эс-тридцать таращилась на них, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу. Когда она расположилась здесь, на улице было ещё светло. Девочка смотрела на спешащих домой с работы и учёбы людей, на гуляющих, уезжающих куда-то, на уползающее за горизонт солнце и пунцовые облака, на пробуждающиеся от дневного сна фонари и блекнущие рядом с их светом первые звёзды.
Начинался её третий год в Реалии, странном грустном месте, где она однажды очнулась сидящей на стуле. Ей сказали совсем немного, а основная идея заключалась в том, что место Эс-тридцать в Реалии и только здесь. Однако чем больше девушка думала о том первом воспоминании, о сказанных ей словах и о Реалии в целом, тем больше всё это напоминало ей грубо вылепленную ложь. Людям ведь не говорят обычно, что это совершенно нормально — оказаться в мире, где они и живут? Нормальные вещи в подтверждениях не нуждаются, но никаких доказательств своей чужеродности этому месту, Эс-тридцать найти не могла. Она не отыскала даже скользкого упоминания никакой другой реальности и уже всерьёз сомневалась в том, что она вменяема. Но Реалия была явно не её местом, а Эс-тридцать — не её именем. И она не шла со всеми теми людьми, возвращающимися домой. Может, стоило бы? Может, если долго-долго делать то, что признаётся нормой, однажды привыкнешь и в самом деле станешь таким как все?
