Присяжные помоложе, начинавшие изнывать от этой внушительной процедуры, в глубине души, может быть, приветствовали появление в зале суда нового лица, которое отнюдь не отличалось внушительностью. Приземистый, с квадратным, неестественно красным от загара лицом, в мешковатой парусиновой куртке и забрызганных красной глиной штанах, Компаньон Теннесси при любых обстоятельствах мог показаться фигурой весьма странной, а сейчас он был просто смешон. Когда он нагнулся поставить на пол тяжелый ковровый саквояж, полустертые буквы и надписи на заплатах, которыми пестрели его штаны, сразу уяснили присутствующим, что этот материал первоначально предназначался для менее возвышенных целей.
Но Компаньон Теннесси, как ни в чем не бывало, с весьма степенным видом прошел вперед, учтиво поздоровался со всеми за руку, вытер свое серьезное, озабоченное лицо красным носовым платком, чуть уступавшим в яркости цвету его кожи, оперся могучей рукой о стол и обратился к судье со следующими словами.
– Я проходил мимо, – начал он извиняющимся тоном,
– дай, думаю, зайду послушаю, как обернется дело Теннесси. . моего компаньона. Вечер-то какой душный! Чтото и не припомню такой жары в Сэнди-Баре.
Он немного помолчал, и так как никто не проявил желания предаться вместе с ним метеорологическим воспоминаниям, снова прибег к помощи носового платка и старательно вытер лицо.
– Вы имеете что-нибудь сказать в пользу подсудимого? – спросил, наконец, судья.
– Вот, вот! – обрадовался он. – Я ведь компаньон Теннесси, я знаю его почти четыре года, насквозь знаю, как облупленного, и в беде и в счастье с ним был. Не по душе мне некоторые его повадки, что греха таить! Но нет в нем ничего такого, чего бы я не знал, и все его проделки мне известны. И когда вы спрашиваете меня напрямик, как мужчина мужчину: «А что вы можете сказать в его пользу?», то я говорю тоже напрямик, как мужчина мужчине:
«А что человек должен знать о своем компаньоне?»
– И это все, что вы хотели сказать? – нетерпеливо перебил его судья, видимо опасаясь, что чувство юмора настроит суд на более гуманный лад.
– Все, – ответил Компаньон Теннесси. – Мне против него не пристало говорить. А если рассудить, как было дело... Теннесси понадобились деньги, дозарезу понадобились, а одолжаться у своего старого компаньона он не хочет. Так что же Теннесси делает? Подкарауливает какогото чужака и разделывается с этим чужаком по-своему. А
вы подкарауливаете Теннесси и тоже разделываетесь с ним по-своему. Положение у вас равное. И вот я, как человек рассудительный, спрашиваю вас, джентльмены, а вы тоже люди рассудительные, – так это или не так?
