Синие глазки прячутся под тонким навесом ресниц. Из-под навеса выглядывет доверчивый обворожительный носик. Взглядам не разминуться в тесном проходе, придуманном архитекторами семнадцатого века.
"Ночью, в узких улочках Риги..."
Мы покупаем коньяк, конфеты, без особых усилий преодолеваем комплекс непродолжительного знакомства, переходим на "ты" и целенаправленно двигаемся в сторону известного мне адреса. Не задавая лишних вопросов. Мы не в том возрасте, когда нравственность чересчур обременяет и живем в городе, который не склонен к преувеличениям.
Блузка распахивается радостно, как окно для первого весеннего солнца. Кровать стонет и трепещет, подушка и одеяло мечутся самостоятельно, пока не спрыгивают на пол и там не затихают в позе отдыхающего бедуина.
Потом мы переворачиваем необязательные фразы, придающие пристойную осмысленность финальной сцене. Ведь наша встреча не требует повторов. Это ясно обоим. Мы просто шли каждый своей дорогой, приостановились ненадолго от аварийного столкновения глаз и теперь продолжим свой путь. В разном направлении.
Мне вовсе не нужно знать ее фамилии, но я, заполняя молчаливый промежуток, спрашиваю. Ответ камнем влетает в стеклянный проем (однажды, промахнулся и ухайдокал витрину в парикмахерской. Такое не забудешь).
А попробуй забыть фамилию - Дубина. С ударением на первом слоге, конечно. Но запоминаешь именно по ударению на втором.
Сказать или не сказать? Навесик ресниц чувствительно подрагивает, не успокаиваясь так быстро.
- Лет семь назад...кафе на Гоголя...шампанское с бальзамом (бурый медведь)...не помнишь?
Смотрит во все глаза, блестящие смешинки скользят по синей роговице, как фигуристки в серебристых одеждах по льду вечернего катка.
- Не может быть! Неужели ты?
Семь лет тому назад "бурый медведь" свалил нас в одну постель. Кровать стонала и трепещала, подушка и одеяло метались самостоятельно...
Избавляться от друзей иной раз бывает приятней, чем приобретать их. Словно освободил наконец измученные ноги от штиблет чужого размера и переобулся в те, что как раз впору, тютелька в тютельку. Идешь себе дальше, пританцовываешь да посвистываешь. Ей-Богу, хорошо иной раз от друзей избавляться.
Вот один из них - неспелое выражение увечной претензии, чуть подкошенные от самовлюбленности губы на общем розовато-молочном фоне неустановившейся кожи лица. "Мужество? Мне не интересна эта тема".
Впрочем, он комфортно обосновался где-то недалеко от Женевского озера, в центре Европы. Мужество ему ни к чему...
