, которое, вопреки всем трудностям фонетического плана, выводится из итал.
pandura (← лат. ← греч.).
В 1923 г. попытку уточнить этимологию для славянского слова бандура предпринял шведский лингвист Ханнес Шёльд, который высказал предположение, что на русскую (великорусскую, и особенно малорусскую, а также белорусскую) почву этот бродячий музыкальный термин принесен казачеством с Кавказа, где его первоисточником следовало бы, по мнению X. Шёльда, считать груз. пандури с придыхательным начальным согласным п‑ (ph‑)[23]. Однако эти соображения не могут быть приняты, прежде всего, по фонетическим причинам: сам X. Шёльд не смог привести ни одного случая, когда придыхательный глухой подменялся бы при заимствовании звонким согласным в плане субституции.
Вместе с тем, можно принять за основу общее направление поисков источника для славянских слов на Востоке. Здесь следует вспомнить нехарактерность глухого анлаутного п‑ и полное господство б‑ (или м‑) для большинства тюркских языков. Особенно ярко эта черта проявляется в современном башкирском языке, где в заимствованиях начальный согласный п‑ регулярно заменяется звонким б‑ (или в диалектах оглушенным — media lenis — б‑)[24]. На основании ударения в восточнославянском слове банду́ра можно думать, что в основу его легла тюркская форма бандур, соотносимая не с греческим πανδοῦρα (поскольку в таком случае в слове бандура мы имели бы ударение на последнем слоге), а с аланской формой типа дигорской fændur. Последнее весьма вероятно, поскольку для аланского языка Северного Причерноморья характерны черты, объединяющие его именно с дигорским наречием (западным и северным) осетинского языка[25]. Конечный гласный в термине бандура легко объясняется как результат морфологической адаптации слова на славянской почве путем включения этого слова в число существительных женского рода, причем этот конечный гласный обычно не перетягивает на себя ударения[26].
Следует, однако, учесть, что заимствование украинским языком слова бандура имело место не из современных тюркских языков, которые такого слова совершенно не знают[27], а из старых языков, где сохранялась огубленность гласных непервого слога при неогубленности вокализма первого слога. Судя по личному половецкому имени Алтунопа, зафиксированному в «Повести временных лет» под 1103 г., таким свойством вокализма непервого слога после начального слога с неогубленным гласным обладал и половецкий язык (ср.
