— Дорогу можно другую избрать, — снова заговорил Гордей. — Через Турцию и Европу.
— Нет уж, покорно благодарю, — ответил Зубов. — Не оставлю я вас тут одного, сироту, на съедение чужестранцам. Даже не гоните меня от себя.
— Я рад такому решению. Как же можно гнать...
***
Пришло время, и Гордей поднялся с постели, чуток окреп, упорно старался больше ходить. Усидеть на месте, оставаясь в полном бездействии, русскому человеку трудно, и Гордей по мере сил и умения начал помогать Раману в его делах. Наконец подрос и женился на его дочери.
Это было естественно, ведь ко всем юным людям приходит пора любви, и они выбирают себе пару в ближайшем окружении. У Гордея же и окружения как такового не было, только эта темнокожая девочка навещала его, появлялась перед глазами, сверкая белками любопытных глаз. Темные ее волосы, длинные и блестящие каким-то маслянистым блеском, были заплетены в две болтающиеся за спиной косы с яркими лентами на концах. Девочка эта не ходила, а неслышно бегала, словно грациозная лань. Как оказалось позже, она, хитрая, знала да предвидела, что Гордей станет ее мужем, и заранее радовалась, что останется жить в доме отца, а не у чужих людей, ведь тут обычно жены уходят жить к своим мужьям.
Сам же Раман Бар-Азиз одобрял благосклонность Гордея к его дочери. Эту благосклонность он давно замечал и радовался ей еще больше дочери, потому что не мог даже помыслить, что его единственное дитя покинет их и уйдет к родственникам мужа. Уж лучше ей не быть замужем вовсе, хотя это невозможно... чем служить не тем, кто ее вырастил. Поистине, Бог милостив и поэтому послал в их семью этого ясноликого русского мальчика, такого тонкого и хрупкого, такого необычного для их глаза, словно он был ожившей картинкой из волшебных сказок. Да пусть он ничего не делает, только будет мужем его дочери и отцом его внуков — разве такими изваянными руками можно что-то делать? Такие люди, как этот Гордей, созданы для любования ими, для утоления радости видеть въяве живых принцев из заморских стран, наполненных синими туманами и ласковым, не жгучим солнцем.
Гордей никогда не чувствовал себя вполне здоровым, страдал от полученных травм, но все же успел увидеть своего сына Глеба, родившегося в год гибели Пушкина. Был ли это еще один знак? Кто знает... Гордей так и не научился чувствовать аромат судьбы... Он не дожил до времени, когда его сын Глеб возмужает, — ушел, когда тот был еще подростком. Правда, оставил сыну завет — вернуться на Родину, добраться до их великой России. Об этом же и Зубова просил.
