— Позвольте узнать, где они шли? Откуда? — спросил Диляков, как лекарь, хорошо знающий, что только расспросами можно было остановить нервный приступ любого человека, отвлечь его от слез и переживаний.
— Оттуда, — показал Александр Сергеевич рукой в сторону от дороги, на которой они оставили свой обоз, из чего следовало, что арба, везущая тело Грибоедова, хотя и шла во встречном им направлении, но по какой-то другой дороге, пролегающей неподалеку.
Вот, оказывается, почему они эту арбу не встретили...
А с другой стороны, если бы какая-либо арба появилась пусть даже чуть в стороне, но в их поле зрения, то они бы ее заметили. Может, не придали бы значения, не заинтересовались, но запомнили бы. Но ничего такого не имело места. Это вызывало недоумение. Пришлось Гордею влезть на коня, встать на его спину и осмотреть окрестности, ища хотя бы след еще одной дороги или тропы. Но ничего подобного не находилось, о чем он и сказал.
— Возможно, я перепутал стороны света, и арба ехала по вашей дороге... Не знаю, — Александр Сергеевич, как всякий послушный пациент, постарался овладеть собой, глаза его высохли, и он даже начал улыбаться. — Ах, без вас я бы еще долго сидел здесь и горевал. Так тяжело было у меня на душе, господа, если бы кто-то знал... Как чудно, что я вас встретил в таком месте! Зачем вы здесь? Каким ветром?
Дарий Глебович в двух словах рассказал о своей жизни последних лет, о своих делах, закончив тем, что сам только в Тифлисе узнал о трагедии с Грибоедовым и до сих пор удрученность давит на его сердце весом всех Кавказских гор.
— Возможно, вам в это будет трудно поверить, но мы с Гордеем, несказанно опечалившись, однако, сразу подумали о вас. И очень беспокоились, чтобы это известие не надорвало ваши силы, дорогой Александр Сергеевич.
— Мы как будто чувствовали, что вы где-то близко, — позволил Гордей и себе сказать слово. — Мы ощущали вас рядом с собой...
— Насчет арбы... я мог перепутать, — выслушав их, великий поэт продолжил свой рассказ. При этом он оглянулся, словно впервые присматриваясь к месту, где очутился, и махнул рукой: — Знаете, сразу после встречи с Грибоедовым я от беспомощности дернул коня и закружил на месте, а потом послал коня... куда-то вперед. И вот от потрясения перестал понимать, где нахожусь, — Александр Сергеевич испытывал очевидную неловкость за свою неточность.
— А вы в какую сторону ехали?
— Ну, навстречу Грибоедову, — ответил поэт. — Именно так.
