— Ну и что? — спросил Хутиэли. — При чем здесь арабская станция?
— Она начинает работу в восемь. Должно быть, Бехман любил восточную музыку, и приемник был постоянно настроен на эту волну. Так вот, незадолго до восьми станция начинает передавать сигналы метронома. Тиканье часов. Шилон сказал, что тикало очень громко, и еще у него шумело в ушах. Это не от страха, просто он слышал несущую волну. Видите ли, инспектор, убийца включил приемник, чтобы заглушить стоны жертвы. Может, он думал, что будет музыка или что-то громкое. Но до восьми оставалось несколько минут, и станция передавала только звук метронома. Так что этот Шилон не врал…
— Допустим, — нахмурился Хутиэли. — Ты хочешь сказать, что расследование нужно начинать с начала?
— Нет, зачем же? — криво усмехнулся Беркович и поморщился от нового приступа боли. — Я узнал кое-что… Хозяин «Пейзажа» имел какие-то дела с Бехманом. Говорят, что кто-то там кого-то крупно наколол… Если вы это проверите, инспектор, то наверняка найдете и мотив, и возможность… Извините, я, пожалуй, поеду домой. Что-то я совсем расклеился…
— Поезжай, — кивнул Хутиэли. — Послушай, — крикнул он, когда Беркович уже закрывал за собой дверь, — ты что, тоже любишь восточную музыку?
— Нет, — покачал головой Беркович. — Но мне очень нравится бродить по эфиру. Иногда это бывает полезно для дела…
— Я подал рапорт о твоем повышении, — сказал инспектор Хутиэли. — Не думаю, что это подействует, у наших кадровиков свои представления об очередности, знаешь ли. Но я просто хотел… м-м…
— Вы хотели выразить свое отношение к моим способностям, — усмехнулся Беркович, — и не нашли для этого иного способа.
— Вот! — воскликнул инспектор. — Это я тоже отметил. Я написал: «Сержант Беркович обладает одним существенным недостатком, который способен свести на нет все его многочисленные достоинства».
— Любопытно, — протянул сержант, — о каком из моих недостатков речь? Наташа вчера вечером насчитала не один, а десяток.
— Она пристрастна, — заявил Хутиэли, — а я объективен. Ты немного хвастлив, вот в чем беда.
— Я хвастлив? — удивился Беркович. — Знаете, инспектор, среди десятка моих минусов, о которых говорила Наташа, хвастовство упомянуто не было.
— Она еще плохо тебя знает, — сказал инспектор. — Вот когда вы наконец поженитесь… Кстати, сержант, ты в конце концов женишься или нет?
— Непременно, — кивнул Беркович. — Мы еще не решили: делать хупу или съездить на Кипр. Не то, чтобы я был против еврейской традиции, но просто…
