Пока воины с помощью горожан переносили привезенный хлеб в амбары, Варяжко встретился в детинце с главой города. В первый момент даже не узнал Велимудра — изможденный, с какой-то внутренней надломленностью, в нем не чувствовалась прежняя уверенность в себе и сила. Устало, почти без эмоций, выслушал рассказ о делах с прииском и привезенном золоте, на вопрос: — Какое сейчас сложилось положение на Новгородской земле? — сказал только: — Плохо все, Варяжко, — а потом с горечью произнес:
— Как же я сплоховал, когда не послушал тебя, а пошел на поводу шептунов, оговоривших твои старания — мол, все под себя гребешь! И где же они сейчас, какой от них прок? Плетут против меня заговор, сами же от дел отстранились, только хаять могут! Сейчас ведут тайные переговоры с Владимиром, согласны передать город под его руку, если он сохранит за ними привилегии.
После, переборов все же слабость, проговорил уже тверже:
— Бери город и все войско в свои руки, Варяжко — об этом скажу на совете. Если пойдут господа против, то созову вече — уверен, люди встанут за тебя, больше не за кого.
Велимудр по сути собрался передать свою власть Варяжко, но реально оценивал, что шансов у того стать официально главой совета нет — среди большей части племенной и клановой знати он все еще считался чужаком. Пошел другим путем — впервые за всю историю Новгорода вводил новую должность — Верховного правителя, независимого от совета господ, служащего только народу города. Влияние его хоть и заметно пошатнулось, но все еще оставалось достаточным, чтобы провести такое важное решение, но и он и Варяжко понимали, что им самим надо приложить немалые усилия и преодолеть отчаянное сопротивление противников подобной перемены. Тем и занялись оба мужа, продумывая возможные меры и средства, как законные, так и не совсем — тот же подкуп или очерняющие слухи, а также верных людей для исполнения своего плана.
А пока суд да дело Велимудр провел через совет назначение Варяжко новым командующим всеми полками и призванным ополчением взамен прежнего — тысяцкого Любима. Даже на этот временный пост новгородские господа согласились с трудом и то под угрозой вынесения на вече — по-видимому, предчувствовали недоброе для себя от прихода Варяжко и противились тому, но и понимали также — народ встанет за своего любимца, не раз в прошлом выручавшего город. Особенно упорствовал давний недруг — кривичский старейшина Стоян, да еще некоторые главы родовых и ремесленных кланов стояли с ним заодно. Но как бы там ни было, Варяжко приступил к новым обязанностям — после отчета Любима, введшим его в курс дела, выехал на передовую линию, с недавних пор установившуюся пока еще в шатком равновесии.
