Тогда я понимаю, что отец мой глуп. Он глуп, если думает, что меня может испугать какая-то яма. И ещё он глуп потому, что думает, будто я ему поверю, что он станет хорошо меня кормить. Ему нечем кормить меня. А есть — хочется. Очень.
Пока земля в яме ещё сырая, я нахожу червя и съедаю его. Потом ещё одного. Больше червей нет, так что мне остаётся только сесть на землю, прижаться спиной к сырой стене и заснуть.
Мне снится ржавая луна, собаки и моя рука. Моя рука стала жить в сточной канаве, и когда в густую жижу бросают чьё-то тело, она устремляется к нему чтобы оторвать сочную щеку и съесть. Щека очень кровяная и сочная. Рот наполняется слюной и я просыпаюсь.
Мать стонет. А когда не стонет, то бормочет что-то сухим и ломким голосом.
Под этот голос я снова засыпаю. И больше мне ничего не снится.
Меня будит отец. Он бросает мне в яму кусок хлеба.
— Вот сынок, — бормочет он, пока я впиваюсь в хлеб зубами. — Сегодня у тебя хлеб. Простоквашу я споил маме, тебе ничего не осталось, ты уж не обессудь. Её было совсем немного. Вот скоро мама умрёт, тогда простокваша будет доставаться тебе. Денег совсем не стало у нас. Дерево никто не покупает, сынок. Не хотят покупать, не сезон. Но ничего, ничего, скоро йомун Килч начнёт с кем-нибудь войну и у меня будет много работы. Я опять буду зарабатывать по три пенни, а то и по пол-ливра. Поверь, сынок, скоро так и будет. Тогда будет у нас и простокваша, и репа, и даже мясо будет, сынок.
Я не слушаю его бормотание. Я слежу за тем, чтобы не обронить ни одной крошки. Но хлеб очень крошится. Если бы у меня была цела вторая рука, я бы сделал ладонь лодочкой и подставлял под рот. Тогда крошки сыпались бы в ладонь. А так они падают на землю. Потом на земле их уже не найдёшь. Чёрные крошки на чёрной земле. Я думаю: хлеб — как земля. Но земля — не как хлеб.
Отец сидит на краю ямы, на корточках, и смотрит как я ем.
— Зачем ты обманул меня? — спрашиваю я, доев хлеб.
— Когда сынок? В чём я тебя обманул?
— Я не хочу сидеть в этой яме.
— Ах вот что… Прости, сынок, не сердись на меня. Так лучше. Ведь ты не сможешь удержаться, чтобы не выйти на улицу. Голод погонит тебя, и ты не сможешь удержаться. А тебе этого нельзя. Тебя убьют, сынок. А если ещё узнают, что ты…
Он замолкает и принимается утирать слёзы. Здоровенный мужичина, лесоруб. А плачет, как маленький. Что-то шевелится у меня в сердце. Не знаю, что это. Мне становится плохо. Холодно и плохо.
