И еще отчужденность. Авангард всегда отчужден, экивок, безуспешен. Ануфрий и Бренер отчуждены - каждый в своем роде.
Вот читаю, что Стив Райх зарабатывал на жизнь таксистом и «чтобы не терять бесценный опыт» записывал разговоры пассажиров. Какой «бесценный» опыт я мог получить от занятий в моем гребаном химическом институте? Можно сказать, что эти годы прошли, как если бы я провел их в лагере. Точнее, я был в двух лагерях - сначала в жестком лагере своего происхождения, подчинения, потом в «мягком» лагере московского концептуализма. В другом (плюс «годы под надзором») я провел с 1982 по 2004, примерно тоже 25 лет. Два максимальных сталинских срока! Правда, отчасти накладывающихся друг на друга.
Если считать, что «отчужденность» (а это почти то же самое, что «провал») остается ныне единственной чертой авангарада, - когда эстетические новации уже невозможны, - то сам авангард становится просто делом этики, гордости, гордыни.
20.01
Слушал диск с произведениями Адамса, Кейджа и Нан-кароу.
Нанкароу - весел и тонок.
Кейдж - возвышающе бессмысленен.
Адамс - грузит банальностями.
Казалось бы, они все схожи своей репетативностью, но у «правильных» постмодернистов, вроде Адамса, присутствуют все стили, а Кейдж сразу начинает там, где нет и не бывает ни одного стиля.
Это возвращение бытия определенным образом. Бытие удалившееся так далеко, что уже непонятно - оно исчезло в разводах окончательно, или все-таки приближается.
Он протянул руку к скамейке. Там, где ее должен был согревать вулкан, она уже остывала. Но ближе к нему ее еще горячили пробела.
21.01
Проект «Геопоэтика-26».
На четырех круглых вращающихся стульях стоят четыре девушки в темных трико. Они слегка крутятся, сгибаются, твистуют с возгласами:
- Народ! Народ! Народ! Народ!
К ним приближаются с вопрошанием еще две девушки, темнокожие, тоже слегка пританцовывающие:
- Народ? Народ?
22.01
Мы начали обсуждать в переписке с Дашей геологию и химию. Наверное, она права: геология, все эти экспедиции - это очень общежитское, коллективное занятие, я бы не выдержал. Но и химия ведь коллективное занятие. И искусство, как я понял позднее, о ужас! - тоже коллективное занятие. Может, только крестьянин на своем поле свободен от коллективности. Но это уж очень далеко от нас. Да и там ведь всякие колхозы, кооперативы.
Но - возвращаясь к геологам - они все-таки бухают в палатках, или у палаток, на теле земли, под покровом небес, а химики возятся (и бухают) в лабораториях. Так что в отрочестве я решил, что уж буду лучше делать «новые» минералы в теплой лаборатории, чем искать в грязи уже имеющиеся. А сейчас я бы решил наоборот. И с искусством
