Моабитские хроники | страница 28

Никогда он не принесет воды!

Старуха-мать разлеглась мертвой свиньей-картошкой -тщетно просил Пушкин перед смертью морошки!

04.08

Сделал портрет Брежнева с двумя кружками и кочкой. Это как если бы я подошел к Колерову (Модесту) и цапнул его за нос.

05.08

План 1-го альбома (политического):

- Брежнев

- Арафат

- Умаров

- Хуссейн

Другим альбомом могли бы стать «Горы и ковры». В каждом альбоме по 20-25 листов, куда бы вошли многие из имеющихся уже у меня рисунков. Однако это были бы иные по форме альбомы, нежели кабаковские - жалкие, экспрессивные, дилетантские, на грани лебедей.

Подобно моим старым тетрадкам середины 80-х. Или альбому того времени «Страдание - фактура жизни». В нем тоже было какое-то горячечное, обессиленное, проигравшее напряжение. Альбом этот, кстати, никто не видел. За исключением Монастырского, которому он очевидно тоже не очень понравился. Иначе был бы сейчас у него в коллекции, а не у меня дома.

И еще, как ни странно, мне вспомнились фотоальбо-

мы «на вылет», которые делал когда-то Вадик Захаров. Причем даже не те, где были собраны фотографии того же Мони или там кого-то еще из важных фигур, а вот тот один, где вроде бы ничего и не было, ерунда какая-то -дети, Лариска, фонтаны. Вот он мне очень понравился.

На самом деле меня все время занимает одна и та же, очень простая вещь: тот факт, что все делается экспрессией, возгласом, пафосом и тут же, рядом с ним - орнаментом и повтором. Поэтому я так уперто занимался восточными коврами. А до этого столько лет увлекался Русселем и Дюшаном, претворяющими случайное в орнамент сюжета. Еще раньше в маниакальном количестве делал свои книжечки, где придыхающие сантименты расписывались в, казалось, ненужный им, нелепый, насильственный порядок постраничного иллюстрирования. Или мои «Геопоэтики», где неясные, поэтические инвективы странным образом соединяются с конвенциями этнической идентификации.

Однако самое главное - тяга к изменениям, другово-сти. Орех никогда не говорит «я - орех!», он бормочет «я - река, я - грех, я - смех, я - другое». И день никогда не говорит про себя «я - день!», но «я - ветер», «я - облако», «я - солнце», «я - вечер», «я - ночь».

08.08

Перепечатывал какое-то свое стихотворение, в котором «зовут к обеду». Смежил глаза и увидел себя на остановке напротив общаги возле Планерной. Мне надо купить овощи к обеду, а я не знаю, где их достать. «Как это, - мне говорит пространство, - ты не знаешь, где их достать в такой огромной, безграничной Москве?!».