22.06
Хранение как утепление основ и их изничтожение: гладкий медовый живот, дравидский живот потемнее. Мелодия отсеков, наброшенная на склон горы. Круж-ковость взгляда - школьного, шкурного. Крики детей за партами. Это потом уже придет Рембо. Он напоит ковчег допьяна и сдвинет его со склона. Между Критом и Шарлевилем, между Кноссом и Думой - судьба человеческая, ее крики, стоны утробные, как выбивают ковры. Ярятся Вол, Осел - помощники. Жизнь играет отсеками по склонам гор - капсюль, ящик, но тут же и рассадой на балконе, мамой.
Пока хранение не изничтожено - разве что даешь волю языку, и он потягивается, в потягушки-спатоньки. Даже если делаешь это неумело, он будет благодарен. Нагибаешь его, как Геракл, а он Антеем так аппетитно выставляет булочки и пипка болтается под ними.
25.06
Чемпионат Европы. «Наши» (в данном случае которые немцы) играют командно так здорово, что даже трудно сказать, кто из них играет отлично, а кто - чуть хуже. По-моему, все играют прекрасно - Хуммельс, Хедира, Озил и т. п.... Но еще перед глазами все стоит вчерашний пенальти Пирло - спокойненько закрученный в ворота, так, что даже я был на полсекунды в уверенности, что мяч летит мимо. Невообразимое хладнокровие! У него взгляд как у нашего черноморского бычка, такой слегка навыкате - мягкий, сосредоточенный, без претензий, но выкатит кого угодно.
26.06
Да, бог - как стебель, как хребет,
как холка у осла,
порог воздушный. Я вздохнул -
примчался ветерок с соседнего холма.
Канабис, мак глядят, раскрыв глаза -
ну, Сева, я сейчас приду.
Ты понял, Митридат?!
Писать на переходе от света к тени, от белой мазанки к погребу, где ракурсы хранения парят и истончаются в полудне. Мелодия хранения - когда она еще была танцем, жимолостью, ритурнелью. Печать, еще хранящая сама себя, воздух этого, того, третьего мира - печать «опля!» (перепрыгивание через быка) и удерживание на загривке быка.
Прекрасно! - выпить все впечатления Моне - и рябь воды и шебуршение мачт, лишь солнца мяч останется гореть. Испить. И вновь писать свой край. Ходить кругами, носки когтистые в ущелья гор вставляя, или ладошкой шлепать по бухте, по Днепру
28.06
С 10-го этажа гостиницы в Любляне я смотрю наискосок, на угол нескольких старых многоэтажных домов с островерхими крышами, наверное, 50-х годов. Свет и полутень, на балконах сушится белье. И все. Что так привлекает меня в этих видах, затаскивает, как наркота? Вот это чувство жизни, бытия, которое ухватываешь целиком - о, даже больше! с лихвой ухватываешь - и в то же время не можешь приблизиться, остаешься параллельным. Что-то такое в «Менинах» Веласкеса. Чужое бытие, которым ты вроде так полно владеешь, и тут же выпускаешь его из рук на небольшую, но неперекрываемую дистанцию. Чужое бытие - до судороги твое и не твое одновременно. Под синим небом.
