Моабитские хроники | страница 22

29.06

Вчера получил от Германа несколько картинок старых работ Абрамова.

Можно представить себе особую геометрическую фигуру, в узлах которой находятся Кабаков, Пивоваров и Абрамов. Но это и не треугольник, поскольку верхняя точка (Кабаков) - ясная и мощная, а две другие - как бы аморфные, сами себя не знающие, кисейно и кисельно западающие внутрь. Впрочем, в этой мягкости их особое очарование. Поражение, вышедшее, запавшее за грань поражений и побед.

При желании можно к этой фигуре еще и Михайлова присоединить. Получится нечто вроде ромба. Но Михайлов (нижняя точка этого самого ромба) столь же обширен и мощен, сколь и Кабаков, но при этом чувствителен, непритязателен, послушен жизни. Так что это и не точка уже, а, скорее, поверхность земли, основание. И на этой поверхности стоят дома, ходят люди - бомжи там, фаши-

сты, пролетарии, «маздоны» всякие, как говорит Боря... Над ними светит солнце - то самое, из песни «Солнечный круг, небо вокруг...». Впрочем, здесь мы уже выходим в мир - где схемы всегда будут притянуты за уши, а слова - носиться мимо ушей.

(В эту схему еще можно было бы вставить Булатова, Васильева и т. д., и написать очередную, после Кабакова, после «Медгерменевтики», книгу «60-е», «70-е», «80-е» и иже с ними годы. Однако мы этого делать не будем).

30.06

Полуфинал Германия - Италия, который я в рамках своего перформанса комментировал с завязанными глазами. Немцы проиграли. Остальное помню смутно.

01.07

Пил пиво в кафе у реки. Мысленно разговаривал с мамой, папой, Вадиком Фишкиным, кем-то еще. Прогулялся до плотины и сахарной фабрики, восхищался образчиками люблянской архитектуры. Вечером оказался в том же самом кафе, уже в большой компании. Потом еще долго гулял после их ухода, забрался на люблянский Град, там любовался деревьями под уличным светом, пошатываясь брел назад, напевая «Любляна, я люблю тебя!». Молодец, Юрка! Собственной жизнью доказываешь себе множественность существований.

02.07

Написал длинное стихотворение о критских печатях. Но больше всего мне понравилась первая строчка:

«О, наблюдение печатей - минойских, критских...да хоть маланских!»

(Для тех, кто не знает - «маланцами» в Одессе шутливо называют евреев. Это не считается оскорбительным, часто используется как самоназывание).

03.07

Перечитывал с похмелья воспоминания Гидона Кремера. Опять все та же тухлая советская интеллигентская всеядность. Долго не мог вспомнить, кого мне это напоминает - потом сообразил: «Заметки и выписки» Гаспарова. Но еще больше это напомнило мне нор-мальненькую, интеллигентную, «музыкальную» семью моего школьного друга Димы Гильбурда. Они, впрочем, дружили не с Кремером, а с Эмилем Гилельсом, Аркадием Райкиным и кем-то еще. Да какая хуй разница.