У-у-у! Чёрная полоса сменяется чёрной, за окном с надписью «Не прислоняться» извиваются змеи. Каждая жила состава напряжена, тужится, корчится, ещё миг… Пфи! Поезд вырывается на простор, и звук, потерявший преграду, убегает из вагона наружу.
— Дорогие пассажиры. Простите, что обращаюсь к вам за помощью, — нищенка с дитём на руках пытается скорчить лицо ещё хлеще, чем оно есть. Хлеще некуда, просто комикс художника с маниакальным синдромом.
Михаил Иванович откладывает кроссворд и вздыхает. «Сейчас скажет, что она не местная. Кошелёк вытащили, билеты украли, мужа убили, брата сварили, сестру съели», — думает уставший герой.
— Сами мы не местные, — продолжает женщина и медленно, с протянутой рукой движется в сторону Михаила Ивановича. Ноги её поцарапаны и кровоточат, юбка блестит от грязи и норовит запутаться в ссадинах икр, кофта с широким вырезом обнажает большую часть груди, чёрные волосы растерзанными змеями струятся по смуглому лицу. Дитё производит впечатление нечеловеческого существа, очень чёрный пальчик облизывает не менее грязным языком. Убогая пытается увидеть глаза каждого пассажира, долгое мгновение стоит над сидящим. Её глаза безмолвно кричат: «Дайте, пожалуйста доллар!» Редкая копейка, звеня, попадает в её оттопыренный карман.
— Что, нечисть, жрать захотелось?
Прячут глазки тела-пассажирчики, ближе к лицам подносят дешёвые романы. Запах грязного тела щекочет им ноздри, кажется, что он впитывается в поры. Тела нервничают.
— Денег давайте, сытые сволочи. Расселись тут…
Нищенка последовательна, никуда не спешит. Впереди холодная московская ночь в подворотне Сиреневого бульвара. Сверлит острыми глазками публику (может, где-то что-то плохо лежит), передвигается, как на охоте, мягко.
Михаил Иванович тем временем закипает. Розовые кулачки обнаруживают присутствие вен. Теплокровные мы да мягкотелые. Поберёг бы себя старичок, ведь через пятнадцать минут одну трамвайную рельсу перейти нужно.
Нет же, бунтует дух, переполнена чаша.
— Развелось вас тут! — выплёскивает негодование Михаил Иванович. — Я всю жизнь в болотах службу нёс, чтобы теперь вас, дармоедов, кормить! Пошла вон отсюда!
Старик поднимает смешной кулачок и машет им в воздухе. Жёлтые усики на круглом лице встают дыбом и шевелятся.
Нищенка на секунду теряет контроль, но тут же ориентируется и бросается на пенсионера, сопровождая нападение самыми скверными эпитетами.
Вагон медленно подъезжает к открытому перрону.
