Японская поэзия серебряного века | страница 24



там, в селенье родном,
не дождавшись меня,
опадает у реки печальная ива…
Песня, сложенная в связи с решительным столкновением Японии и Китая по корейскому вопросу в мае 1904 г.[9]
Право же, ни к чему
разговоры вести понапрасну —
все вопросы решить
может только меч самурайский,
только этот клинок заветный!..
Гора Фудзи
Вспоминаю стихи,
чтобы с чувствами древних поэтов
соразмерить восторг —
предо мною в снежном убранстве
гордый лик божественной Фудзи!..
* * *
Взял я кисть — и теперь
пусть свершится веление рока!
Если скажут: «Отдай
плоть свою за клинок разящий»,
не пристало мне колебаться…
Путевые заметки из Кореи
Над вершинами гор
тоскливым и грозным призывом
рык тигриный звучит[10]
все сильнее ветер вечерний,
все темнее мрачные пади…

Из книги «ПУРПУР»

* * *
Говорить о любви[11]
мы оба еще не устали.
Что ж, удел наш таков —
вновь и вновь умирать, воскресая
под напев восходящего солнца…
* * *
По плечам, по спине,
словно шелковое покрывало,
пряди черных волос
ниспадают пышной волною
в упоенье ночи весенней…
* * *
Я в объятиях милой
о славе отчизны забыл —
все померкло, поблекло.
Лишь звезда в небесах багровеет,
да белеют венчики лилий…
* * *
Мне изведать дано
зарожденье неясного чувства,
что чуть брезжит во мгле —
во врата этой вешней ночи
я вхожу, объятый любовью…
* * *
Не оставлю ее
безответной любовью томиться
на осеннем ветру —
и сто двадцать ри не помеха
для того, кто торопится к милой!..
* * *
Осенило ее
томление страсти осенней —
«Десять лет, десять лет!» —
на руке моей пишет кровью
из прокушенного мизинца…
* * *
Нет, тебе не к лицу
оттенки столичной помады —
лучше губы окрась
свежей густо-багряной кровью
из мизинца, что мною прокушен!..

Ёсано Акико

Из книг «СПУТАННЫЕ ВОЛОСЫ», «МАЛЕНЬКИЙ ВЕЕР», «ОТРАВА»

* * *
Разве румянец
сумеет сказать обо всем —
о буйстве крови,
о неистовом токе жизни,
из весенних грез сотворенной!..
* * *
От любви обезумев,
на огненных крыльях помчусь
и сама не замечу,
как растает за облаками
расстоянье в сто тридцать ри…
* * *
Рассвет не наступит!
Приникнув к плечу твоему,
на смятой постели
я слушаю в дреме ночной
сладчайшую сказку любви…
* * *
Ты не знаешь, любимый,
чем увлажняют уста,
опаленные страстью?
Ведь еще не высохла кровь
из прокушенного мизинца!
* * *
Эту долгую ночь
провожу я в обители грез.
Пламя в жилах струится.
Да хранят всесильные боги
одержимых хмелем весенним!
* * *
После ночи любви
я у зеркала грим подправлю…
Ах, не время еще,
соловей из горной лощины, —
не буди любимого, слышишь?
* * *
Пряди черных волос
уложила в прическу Симада