— Вот! Какая разница, перебиты номера, или нет? В любом случае ствол — это ствол, и за него предусмотрена уголовная ответственность! Свойств-то он не поменял?
— Да при чем здесь свойства? Вопрос в том, насколько легально существование ствола. У тебя же ствол легальный. У меня легальный. Нас нельзя посадить. А у какого-нибудь Вертизалупкина ствол нелегальный. И его нужно посадить. Понимаешь? Вот скажите, святой отец. Понятно, что если икону написал иконописец — она целебная. А если ее дядя Вася какой-нибудь нарисует? Она все еще целебная?
— Если освящена положенным образом — конечно.
— Зашибись, — протянул полковник. — Сейчас мы договоримся до того, что если человек крещеный — его нельзя убивать. А если не крещеный — то можно.
— Так-то логично, — кивнул Иволгин. — Коммунист должен убить фашиста, и это правильно. Фашист тоже должен убить коммуниста, но это не правильно! И коммунист ему должен в этом помешать!
— А что, партийная принадлежность влияет на степень вины? — усмехнулся Бабушкин.
Повисла неловкая пауза.
— Так, товарищи господа. Светает уже. Давайте что-то решать, — ударил ладонью по столу Занозин. — Давайте для упрощения задачи считать, что убиенный был крещеным коммунистом.
— Так он покаялся! — воздел к небу перст священник. — Стало быть убийство клона — есть дело греховное.
— Твою ж налево, — процедил сквозь зубы чекист. — Вот вам другой пример. Волосы. Волосы ведь есть? У всех нас есть волосы? Иметь волосы не является уголовно наказуемым деянием?
— Нет, — согласился Пантелеев.
— Вот пока они у меня на голове — они мои. Например, поджечь их — это преступление. Но когда я иду в парикмахерскую, их состригают, и они уже не на моей голове. А на полу. Поджечь их — это же не преступление?
— А где связь с нашей ситуацией? — удивился генерал.
— Волосы — это часть меня. Пока они у меня на голове — это я. И права у них точно такие же, как и у всего остального меня. После того, как их подстригли — это все равно часть меня. Но не на мне. Вот так и с клоном. Есть Павлов, это человек и гражданин со всеми вытекающими правами. А клон — часть Павлова. И сам Павлов может делать с ним все, что захочет.
— Так это вообще, получается, самоубийство! — усмехнулся прокурор.
— Вот видишь! А статьи за самоубийство у нас нет!
— Но есть статья "доведение до самоубийства"! — парировал Вадим Петрович. — Значит, кто-то все равно должен сесть!
— Тебя хлебом не корми — дай кого-нибудь сесть, — покачал головой Иволгин.
