Он выразительно посмотрел на Крюкова и Липатову. Капитан усмехнулся, советник юстиции пожала плечами.
— За юношей присмотрят до утра и доставят в целости и сохранности прямо к позорному столбу. Остальным предлагаю приступить к своим непосредственным обязанностям, ну а тем, кто находится в законном отпуске, наконец отдохнуть.
Последние слова относились к Крюкову. И он откликнулся:
— А если они не согласятся?
Шорин подошел к нему вплотную.
— Ты хочешь мою дочь помучить, капитан? Скажи прямо.
— Ваша дочь как минимум свидетель преступления, — упрямо заявил Крюков. — И если…
Шорин не дал ему договорить. Пробормотал: «Ясно!» — после чего умело схватил Крюкова, потащил к двери, а там передал дежурившим на площадке своим людям.
Когда он вернулся в комнату, Липатова с возмущением сказала:
— Это уж чересчур, Сергей Иванович! Я…
— С вами я тоже церемониться не намерен, — ледяным тоном сообщил Шорин. — Хотите проверить?
Липатова отвела глаза.
— Или вы?
И Шорин взглянул на Тошу.
— Я вообще пустое место, — заверила эксперт. — Можете смотреть сквозь меня.
Пока шел этот разговор, Крюков в сопровождении двоих оперативников спускался по лестнице. Когда они проходили мимо той самой коробки из-под холодильника, которую полчаса назад уронила Ирина, Крюков повторил ее прием. Он с силой толкнул шедшего впереди, а заднему бросил под ноги коробку. И пока оперативники поднимались, выскочил из подъезда.
В аэропорту возле тележки с чемоданами стояла Наташа Белодедова, рядом — Марат.
— Я сама не ожидала, — оживленно говорила Наташа. — Мама все в одну секунду провернула: с клиникой созвонилась, деньги перевела… И вот я лечу…
Марат счастливо улыбнулся:
— Здорово же! Вот увидишь — все будет хорошо. Боишься операции?
— Боюсь немного… Но еще больше… за тебя боюсь.
Внезапно она порывисто обняла Марта, прижала к себе.
— Ты чего? — бормотал он. — Со мной все тоже будет нормально…
— А ты не можешь… сбежать ко мне? — вдруг спросила она. — Туда, в Германию? Прилететь и жить со мной? Не можешь?
— Как это? — растерялся Марат. — Школа же… Родители… И вообще, визы там всякие, деньги…
Наташа пытливо посмотрела на него:
— Ты не скажешь, где ты их взял, эти чертовы деньги?
Он молча покачал головой.
— Послушай… — Ее лицо выразило страдание. — Я тебе ноги должна целовать за это, но… Мне кажется, ты что-то совсем плохое сделал, и из-за этого у тебя будут проблемы. Это все Барк, я знаю. Я прошу тебя: уйди из школы. Спрячься от него. Он… он Гитлер, понимаешь?
